Великие русские полководцы. Группа авторов

от персидского похода. По своему характеру он не мог хладнокровно относиться к известиям о победах В. Зубова. По обыкновению своему Суворов не скупился на насмешки в адрес «победителя Персии», «произведенного, стыдно сказать, в генерал-аншефы и кандидаты в фельдмаршалы, как только случится ему из тамошних нескольких тысяч побить несколько десятков».

      Подобные отзывы не могли не отразиться на отношениях Суворова с Зубовым, к тому времени осложненных недоразумениями из-за приданого Натальи Александровны.

      Кончина императрицы Екатерины (1796) изменила обстановку. Ее преемник, Павел Петрович, по вступлении на престол прежде всего прекратил всякие военные действия: отменил французский поход, вернул войска из Персии, отозвал эскадры из Англии и Немецкого моря. Он торжественно заявил, что задачей его царствования будет залечивание ран, нанесенных беспрерывными войнами императрицы, и что царствование его станет для России эпохой мира. К Суворову новый император не чувствовал особого расположения. Он не считал его выдающимся полководцем, слепо разделяя взгляды своих прусских учителей на Суворова как на грубую, но «счастливую» силу. В его подвигах он находил больше отрицательных, чем поучительных сторон. Так, например, образцово произведенный штурм Праги Павел «не почитал даже действием военным, а единственно закланием жидов». Вместе с тем в глазах Павла Суворов являлся олицетворением ненавистной ему старой екатерининской армии. Однако в первое время своего царствования он не решился порвать с прошлыми людьми так же резко, как порвал с делами прошлого царствования. Тем более внимателен он был к престарелому фельдмаршалу, который пользовался огромной популярностью в народе и всеобщей любовью войск. Павел даже звал Суворова приехать в Москву на коронацию, но Суворов ясно сознавал, что карьера его закончена. Последовавшее вскоре назначение на вновь учрежденную должность инспектора (должность, которую могли занимать генерал-майоры) Суворов счел почти оскорблением. «Новый титул! – писал он Хвастову 11 января 1797 г. – Я – инспектор… Я был таким – подполковником».

      Суворов не стал делать попыток добиться благоволения нового императора или хотя бы сохранить первоначально установившееся холодно-милостивое к нему отношение со стороны Павла. Если раньше он мог пойти на компромисс ради пользы дела, то теперь «польза дела» запрещала ему какой бы то ни было компромисс. Он не мог оставаться равнодушным зрителем той беспощадной ломки екатерининских порядков, что позже на многие годы задержала естественное развитие русского военного искусства. Достигшее при Екатерине небывалого блеска, теперь оно было заменено «наемническими особенностями пруссаков» и кабинетным методизмом. Суворов прекрасно осознавал всю опасность происходившего переворота. «Боже, даруй, чтобы зло для России не открылось прежде ста лет, но и тогда основание к нему будет вредно», – писал в то время полководец.

      В Тульчине, на месте своей дислокации, Суворов оставил