Петербургские трущобы. Том 1. Всеволод Крестовский

m-me Шипониной, кроме хорошенькой племянницы, были еще три нехорошенькие и престарелые дочери – три перезрелые и потому злющие девы, которых за глаза называли тремя грациями. Отличительные черты их были: наивная скромность, строгая нравственность, голубиная невинность и сентиментальная любовь к небесному цвету. Кроме этих трех, без всякого сомнения, прекрасных качеств ходили о них еще слухи, будто каждая злющая великосветская сплетня истекала невидимым образом непременно из источника трех граций. К этому последнему источнику пылали они еще большею любовью, чем к небесному цвету.

      Хозяйка очень любезно вышла в гостиную к приехавшему семейству и после обычных приветствий, не находя между ними своей дочери, спросила несколько удивленным тоном:

      – А где же моя Анна?.. Или вы, mesdames[4], ее дома бросили?

      Те не совсем ясно поняли последнюю шутку старухи.

      – Как – дома? – спросила одна из трех граций.

      – Ну да, дома, – продолжала любезно-шутливым тоном княгиня. – Я ее что-то не вижу с вами.

      – А где она, в самом деле? – спросила хорошенькая Зина.

      – Вы это должны лучше знать, – отшучивалась княгиня. – Впрочем, неужели это она прямо к себе прошла?.. какая глупая! – нежно-материнским тоном добавила она, хотя внутренне и вознегодовала на дочь за сделанную ею неловкость.

      – Поди попроси княжну поскорее сюда, к нам, – приказала она вошедшему на ее звонок человеку.

      Тот пошел и через минуту воротился, объявив, что княжны нет дома.

      Княгиня встревожилась.

      – Что же это значит? Где же вы ее оставили, mesdames?.. Что с нею? Уж не больна ли она?.. Скажите мне, Бога ради!

      – Извините, княгиня, я не совсем понимаю вас, – возразила удивленная Шипонина.

      – Как не понимаете! Да ведь она у вас же была?

      – Когда?

      – Сегодня! С двенадцати часов утра отправилась! – с возрастающим беспокойством доказывала княгиня.

      Три грации вытянули шеи и ядовито навострили уши.

      – Нет! она не была у нас сегодня, – ответила Шипонина.

      – Но ведь вы ей писали? – продолжала старуха, обращаясь к Зине.

      – Я?.. нет… да, я ей писала, – в замешательстве ответила Зина, понявшая, что тут, должно быть, нечто не совсем-то ладно, и не захотевшая выдать подругу, хотя решительно не знала, в чем дело.

      Три грации подозрительно поглядели на хорошенькую Зину, которую они ненавидели от всей своей кроткой души.

      – Кто проводил княжну? Позови сюда! – обратилась княгиня к лакею, и через минуту вошел Петр, бледный, как скатерть.

      – Ты провожал Анну Яковлевну?

      – Я, ваше сиятельство.

      В это время княгине подали письмо с городской почты.

      Княгиня дрожащими пальцами быстро сорвала печать, стала глазами пробегать письмо и, мгновенно побледнев, без звука, как сноп, рухнула на пол.

      Удар ее фамильной гордости был нанесен.

      Все

4

Сударыни (фр.). – Ред.