.

мог и вовсе оправиться, если бы не пренебрегал постоянно советами лекаря. Я заканчивала последние приготовления. Наряды были уже сшиты и даже уложены. Ларец с драгоценностями я решила с собой не брать, ограничившись лишь несколькими украшениями для нас с Алекто.

      Наконец, настал день отъезда.

      – С вашего разрешения, я возьму с собой печати, милорд.

      – Вам не придется особо мне писать, миледи. Я приеду вскоре за вами. Мне лучше с каждым днем. – Он шевельнул ногой и поморщился.

      Я покрутила в руках печать.

      – Такое послание побоятся открывать, милорд.

      – Хорошо, вы правы.

      Порой наши разговоры с Рогиром походили на беседы двух незнакомцев.

      – Позвольте вам помочь. – Проковыляв к выходу, он открыл передо мной дверь.

      – Благодарю. Вам следует поберечь себя.

      Двор застилал белым одеялом снег. Щеки покалывало. Я обернулась в последний раз на обнесенный лесами замок. Холода усилились, и строительство пока приостановили.

      Следом вышла Алекто, рядом с которой семенила Хольга.

      – Вы ведь взяли гребень? – волновалась жена управляющего.

      – Конечно, Хольга, не беспокойся.

      – А каль?[4] На ночь ведь непременно нужен каль. В королевском замке наверняка сильно дует.

      – Ты ведь сама его и уложила…

      – Ах да. Ну а ту свистульку, с которой вы лучше всего засыпали?

      – Хольга, мне ведь уже не семь.

      – А…

      – Не волнуйся. – Алекто обернулась и, положив руки ей на плечи, заглянула в глаза. – Я отправляюсь в королевский замок, а не на край света.

      Вздохнув, жена Якоба накрыла ее руку своей.

      – Берегите себя, миледи.

      Поцеловав ее в лоб, Алекто скользнула в повозку, не взглянув на меня.

      Хольга приблизилась к мужу, и тот обнял ее за плечи. Когда-то он принял ее, несмотря на все, что произошло во время нападения Скальгердов.

      – Оставляю хозяйство на тебе, Якоб, – протянула я ему руку. – И на вашего сына.

      Хотя, конечно, правильнее было бы сказать «сына Хольги».

      – Слушаюсь, миледи. Будьте спокойны.

      – Знаю, что могу на тебя положиться.

      Рогир вышел в сопровождении Эли и Каутина, шедших по обе стороны от него. Эли едва ли не подпрыгивал от нетерпения, а Каутин шагал с серьезным лицом, поддерживая отца и внимательно слушая его последние наставления. Впрочем, несложно было догадаться, какие: если пьешь, не показывайся матери на глаза, щипать только служанок, если получил оскорбление – бить обидчика. Не знаю, что там было последним, но Каутин покраснел.

      – Да, отец, – произнес он, склонив голову, и Рогир положил на нее ладонь, а потом отвесил легкий подзатыльник.

      – Ну все, иди.

      Эли с Каутином взобрались в седла, а я повернулась к Рогиру.

      – До скорой встречи, миледи, – поцеловал он мне руку.

      – До скорой, милорд.

      Я уже едва видела его лицо. Мысли мои были далеко. Взяв на руки подбежавшего вульписа, я села в повозку, и мы тронулись в путь.

      Помимо

4

Каль – плотно облегающая голову шапочка. В Средневековье мужской и женский домашний головной убор типа чепчика, который также надевали на ночь. Его еще носили слуги.