Наши за границей. Юмористическое описание поездки супругов Николая Ивановича и Глафиры Семеновны Ивановых в Париж и обратно. Николай Лейкин

и с картофель и с русский зауэркол, с кислая капуста.

      – Ну так вот ветчины. Ветчины и бульон. Бульон можно?

      – Можно, мадам.

      – Да вали еще две порции телячьих котлет да бифштекс, – прибавил Николай Иванович. – Надеюсь, что это можно?

      – Можно, можно, но только бараний котлет, а не телячий. Телячий нет в карта.

      – Тоже экономи? – спросил Николай Иванович.

      – Экономи, – улыбнулся швейцар.

      – Ах, черти, черти жадные! Ну вали бараньи котлеты. Цыпленком нельзя ли, кроме того, позабавиться?

      – Можно, монсье.

      – Так пару цыплят. Да пива, пива побольше. Нельзя ли в какой-нибудь большой кувшин его налить?

      – Можно, можно, – кивал головой швейцар и спросил: – Все?

      – Чего же еще больше? И этого довольно. Или нет. Закажи, брат, мне порцию сосисок немецких. Хоть они, может быть, у вас и собачиной копченой набиты, а все-таки хочется попробовать… Жена есть не будет, а я съем. Нельзя быть в Неметчине и немецких сосисок не попробовать! Вот жаль, что у вас тут простой русской водки нет.

      – Кюмель есть, – отвечал швейцар.

      – Сладость немецкая. Какая это водка! Ну да уж вели подать, делать нечего.

      Ужин был заказан. Через час его подали в номер. Николай Иванович был голоден и принялся его есть так, что у него только за ушами трещало, а потом навалился на пиво. Ела с большим аппетитом и Глафира Семеновна.

      Часа через два Николай Иванович, изрядно пьяный, лежал на постели и бормотал:

      – Слава Богу, завтра в Париж. Ужасти как надоела Неметчина.

XVII

      Утром Николая Ивановича и Глафиру Семеновну разбудили рано, еще только свет брезжился. Тотчас же появился кофе, тотчас же швейцар Франц принес счет за пребывание в гостинице и сказал Николаю Ивановичу:

      – Ежели, ваше превосходительство, хотите к первому поезду попасть, то торопитесь: без семи минут в восемь отходит.

      – Скорей, Глаша, скорей!.. – засуетился Николай Иванович и принялся расплачиваться. – Ой, ой, какой счет-то наворотили! – воскликнул он, увидав в итоге счета цифру 38.

      – Да ведь это, господин, тридцать восемь марок, а не рублей, – заметил швейцар.

      – Еще бы за одну-то ночь тридцать восемь рублей! Пьянством и буянством не занимались, вина не пили, сидели только на пиве да вашей немецкой стряпни поели. Бифштекс-то, брат, был наверное из лошадки. Им можно было гвозди в стену вколачивать.

      – Что вы, господин… У нас кухня хорошая, провизия первый сорт.

      – Какой бы сорт ни был, а 33 полтинника за еду и за пиво ужас как дорого. Ведь комната-то всего пять полтин стоит.

      – Нет, монсье, за кушанье меньше. Тут в тридцати восьми марках пять марок за комнату, две марки за сервис…

      – Как, и за сервиз у вас берут?

      – Везде берут.

      – Глаша! Смотри-ка, за сервиз, на котором мы ели, взяли. Ну немцы!

      – Это значит – за прислугу, – пояснил швейцар и продолжал: – Четыре марки за меня, что я вчера вечером вашим проводником был, – это значит одиннадцать марок, марку за свечи, марку за лишнюю кровать для вашей супруга…

      – Как