Сезоны Персефоны. Анна Закревская

виной тому были болотные сумерки, что с каждой минутой становились гуще, но сейчас брат-охотник казался Персефоне одинокой усталой гончей, что взяла бы след, не будь цель слишком уж не по зубам.

      – Ты не поверишь, – отозвалась Персефона. – На собрании творческого клуба «тёмных романтиков». Принесла свои рисунки показать, ну и рукоделие кое-какое…

      Вопреки ожиданиям, Артемис не рассмеялся.

      – Крутые, значит, эти романтики, раз к ним сам Осенний князь пожаловал…

      Больше он ничего не сказал, лишь палец к губам приставил. И тут Персефона увидела.

      По самой кромке между сумраком и тьмой, меж кривых древесных стволов, плыли сквозь туман разноцветные огоньки. Временами шарахались они в танце вверх и вниз, вправо и влево, и тогда опадали от них на траву тонкие искры. Танец был печален и светел, полон прощания и надежды свидеться, но всё же путешествие огоньков казалось покорным единой цели и единой воле, что не давала им остаться на месте.

      «Куда они летят?» – хотелось спросить Персефоне, но она усилием воли запретила себе даже думать, тем более говорить. В конце концов, ещё успеется.

      Туман у дальних деревьев чуть заметно колыхнулся, обретая плотность, и один из огоньков, попавший во внезапную ловушку, отчаянно задёргался и погас. Вот тут Персефона едва не выдала себя, кинувшись было ему на помощь – к счастью, быстрая рука брата удержала её на месте.

      – Нельзя, – чуть слышно шепнул Артемис. – Ежели какую душу у Сортировщика отнимешь, другую взамен должна будешь отдать.

      Зябко дрогнув, Персефона застыла на месте, во все глаза глядя на огоньки. А те вдруг явственно разделились на яркие да светлые, что к верхушкам деревьев прянули, и невнятно-мутные, что изо всех сил стремились ввысь, да не могли превозмочь. Их-то туманный сгусток и поглотил, пронесясь напоследок над Артемисовыми ловушками. Ужасом окончательного развоплощения веяло от сгустка, и ещё чем-то за гранью небытия, в сравнении с чем сумрачный Осенний князь казался душкой и лапочкой.

      Едва исчез последний огонёк в вышине, да на поляне покой воцарился, рванул Артемис к своим силкам, захлопывая их один за другим.

      – Поймал, – голос охотника полнился азартом, которому он мог, наконец, дать волю. – Подходи ближе, сестра: бояться уже нечего, а красивое показывают.

      Персефона улыбнулась: судя по словечкам, братец не терял связи с миром людей даже среди лесных просторов.

      А в ловушках, полных до краёв, мерцали среди туманного конденсата цветные искры и нездешняя пыльца, что опала наземь с душ, отошедших к иным берегам.

      – Вейп-то есть у тебя? – как-то слишком буднично уточнил Артемис. Впрочем, в самый раз буднично, чтоб Персефону окончательно отпустил липкий ужас, вернув право дышать и двигаться.

      – Купила вчера, – отозвалась она.

      – Вот и славно, – подтвердил охотник. – Если расчёт мой верен, то скроет тебя от Дикого гона состав, что на одну половину из самой