Великий Север. Хроники Паэтты. Книга VII. Александр Николаевич Федоров

вышел во двор и стал окликать отца. Тот вышел из небольшого сарайчика, где хранились мазанки, глина и лоза. Вид у старика был совершенно потерянный.

      – Отец, приведи Сургу! – попросил Шервард и вернулся в дом.

      Через некоторое время дверь приоткрылась, и старая повитуха вошла внутрь. К тому времени вода уже закипела, и лекарь велел бросить в неё холщовые отрезы и ветошь. Туда же он бросил и странный чуть изогнутый нож, и другие инструменты, которые принёс с собой.

      – Сейчас начнём, – закатывая рукава, объявил он. – Дайте это роженице.

      Он протянул Шерварду небольшой сосуд. Тот принял его, выковырнул пробку и поднёс к губам жены. Та, захлёбываясь, сделала несколько глотков. Это был отвар жероники – ядовитой ягоды, что росла по отрогам гор. Отваром из жероники островитяне приглушали боль. Однако же он не был столь силён, как, к примеру, отвар дурной травы, который использовали жители Кидуи, поэтому во время операции Шервард должен был держать Лойю, чтобы она не дёргалась от боли.

      Тем временем лекарь вынул из кипятка ткань и, шипя от боли, быстро раскинул её на лежанке отца Шерварда. Затем они с Сургой помогли Лойе подняться и осторожно отвели её на это парящее ложе. Старуха тщательно обмыла вскипячённой ветошью и горячей водой низ живота роженицы, стараясь, чтобы там не осталось ни следа от околоплодных вод, грязи и пота.

      – Сунь это ей в рот и потом держи крепко! – лекарь протянул Шерварду сложенный вдвое кожаный ремень.

      Чувствуя тошноту от подкатывающего ужаса, парень, тем не менее, сделал всё, что ему велели – он дал Лойе закусить ремень, а затем сильно, но по возможности нежно прижал её тело к ложу. Ему хотелось отвести глаза, но он не мог. Как заворожённый, глядел он на нож в руках лекаря.

      Тот же, не тратя времени на переживания, быстрым ловким ударом рассёк нижнюю часть живота Лойи. Кровь тут же залила всё, но Сурга была наготове – она оттирала её там, где она могла помешать работе знахаря. Было видно, что старик не в первый раз делал подобное – он действовал вполне уверенно. Ещё несколько осторожных разрезов – и Шервард впервые увидел измазанную слизью и кровью кожу младенца. Лекарь стал аккуратно пытаться извлечь младенца, но тот лежал в весьма неудобной позе.

      – Он обвит пуповиной… – сообщил старик, запуская пальцы всё глубже в разверстую рану.

      Лойя мычала и извивалась, несмотря на то что её держали два человека – Сурга помогала в этом бледному как снег юноше. Роженица неистово кусала кусок кожи, что был у неё во рту. Увы, отвар жероники не слишком-то помогал… Шервард чувствовал боль жены почти как свою – ему действительно казалось, что в его кишках копошатся раскалённые черви.

      Знахарь, уже не слишком-то церемонясь, вытащил наконец синюшнее тельце, покрытое слизью и кровью Лойи. Младенец, похоже, не подавал никаких признаков жизни. Наплевав на древний обычай, старик быстро перерезал пуповину своим ножом – она действительно обвивала дитя.

      – Займись им, – передав новорождённую в руки повитухи, лекарь тут же сосредоточился на всё ещё истекающей кровью роженице.

      Он