Убить отступника. Олег Мазурин

море любви и внимания, на какое-то время отвлекся от тяжелых мыслей по поводу всякой чертовщины.

      Даша при виде капитана сильно смутилась, потупила свой прелестный взор и покраснела. Девичьи щеки расцвели пунцовой розой. Она заметно волновалась. Сквозь декольте красивого жемчужного платья было видно, как бурно вздымается ее грудь.

      Княжна старательно отводила глаза, стараясь не встречаться с пристальным и призывным взглядом Голевского. Казалось, этот взгляд прожигает ее насквозь, как самый жаркий и пронизывающий луч солнца. Этот взгляд взывал, настаивал, просил, умолял о снисхождении: «Ну же, сударыня, посмотри на меня! Умоляю! Хоть одним глазком…»

      Наконец княжна, не выдержав страстного немого натиска Александра Дмитриевича, подняла свои глаза – и взоры влюбленных пересеклись…

      Даша замерла в немом ожидании… Голевский широко улыбнулся и ласково на нее взглянул, лицо ее оживилось, глаза счастливо заблестели.

      Виват любви! Она помилована!

      Князь заметил эти переглядывания и внутренне улыбнулся. Кажется, он понимал природу этих немых, но выразительных взглядов. Старик по-отечески похлопал капитана по плечу.

      – Благодарю тебя за то, что решился на сию поездку. Я уже старик, часто болею… А ты молод, Александр, молод, ты выдержишь сие путешествие. Поезжай, друг мой любезный, поклонись от нас всех могилке Мишеньки, царство ему небесное, помяни товарища, поставь свечку в местной церкви, дай денег церковнослужителям, дабы ухаживали за могилой и стерегли. А также если сможешь, привези его личные вещи, какие там остались, сделай милость… Жаль, что перстень наш фамильный украли эти подлецы…

      Княгиня одобрительно закивала, соглашаясь со словами мужа.

      – Так выполнишь просьбу старика, а, Саша?

      – Непременно, Николай Николаевич.

      – Узнай также о сыне Мишеньки, как там его здоровье. Я заберу его из Сибири, воспитаю. Выхлопочу лично у его императорского величества разрешение. Хочу отдать впоследствии в юнкерское училище.

      – Хорошо, князь.

      – Там, говорят, ужасно дикие морозы.

      – Да, это так.

      – Прохор, принеси мой подарок.

      (Княгиня снова согласно закивала и улыбнулась).

      – Слушаюсь, барин.

      Слуга, рябой верзила с длинными ручищами, кивнул, быстро исчез и также быстро появился с роскошной медвежьей шубой на руках.

      – Дорогой Александр, это шуба – мой тебе подарок.

      – Что вы, Николай Николаевич! Не надо, право, таких дорогих подарков!

      – Уважь старика, Саша. Ты нам как сын. Прохор, принеси мою шкатулку.

      Слуга снова исчез и вернулся со шкатулкой. Князь открыл ее и достал пачку ассигнаций.

      – Вот эти пятьсот рублей для Ивана… А эти две тысячи рублей тебе, Саша. На дорогу.

      – Что вы, что вы, светлейший князь! Не надо мне этих денег.

      – Не прекословь старику, а то я обижусь! Ты же едешь и по нашей надобности.

      – Но все же…

      – Не возражай, Саша.

      Поговорив и отужинав, Голевский