Княжна Джаваха. Лидия Чарская

торгаши армяне, и хорошенькие грузинки, и маленькие татарчата – все смотрели на меня, разиня рот, удивляясь моему бесстрашию.

      Многие из них знали моего отца.

      – Здравствуй, княжна Нина Джаваха, – кивали мне они головами и хвалили, к моему огромному удовольствию, и коня, и всадницу.

      Но горные тропинки и зеленые долины манили меня куда больше пыльных городских улиц.

      Там я была сама себе госпожа. Выпустив поводья и вцепившись в черную гриву моего вороного, я изредка покрикивала: «Айда, Шалый, айда[14]!» – и он несся как вихрь, не обращая внимания на препятствия, встречающиеся на дороге. Он скакал тем бешеным галопом, от которого захватывает дух и сердце бьется в груди, как подстреленная птичка.

      В такие минуты я воображала себя могущественной представительницей амазонок, и мне казалось, что за мною гонятся целые полчища неприятелей.

      – Айда! Айда! – понукала я моего лихого коня, и он ускорял шаг, пугая мирно бродивших по улицам предместий поросят и барашков.

      – Дели-акыз![15] – кричали маленькие татарчата, разбегаясь в стороны, как стадо козлят, при моем приближении к их аулу.

      – Шайтан девчонка![16] – твердили старухи, сердито грозя мне высохшими пальцами и недружелюбно поглядывая на меня из-под седых бровей.

      И любо мне было дразнить старух, пугать ребят и нестись вперед и вперед по бесконечной долине между полями, усеянными спелой кукурузой, навстречу теплому горному ветерку и синему небу, манящему к себе своей неизъяснимой прелестью.

      Как-то раз, возвращаясь с одной из таких прогулок с тяжелой виноградной лозой в руках, срезанной мною на ходу во время скачки при помощи маленького детского кинжала, подаренного мне отцом, я была поражена необычайным зрелищем.

      На нашем дворе стояла коляска, запряженная парою чудесных белых лошадей, а сзади нее крытая арба[17] с сундуками, узлами и чемоданами. У арбы прохаживался старый седой горец с огромными усами и помогал какой-то женщине, тоже старой и сморщенной, снимать узлы и втаскивать их на крыльцо нашего дома.

      – Михако, – звонко крикнула я, – что это за люди?

      Седой горец и сморщенная старушка посмотрели на меня с чуть заметным насмешливым удивлением.

      Потом женщина подошла ко мне и, прикрываясь слегка чадрой[18] от солнца, сказала по-грузински:

      – Будь здорова в твоем доме, маленькая княжна.

      – Спасибо. Будь гостьей, – ответила я по грузинскому обычаю и перенесла удивленный взгляд на седого горца, лошадей и коляску.

      Заметив мое изумление, незнакомая женщина сказала:

      – Эти лошади и это имущество – все принадлежит вашей бабушке, княгине Елене Борисовне Джаваха-оглы-Джамата, а мы ее слуги.

      – А где же она, бабушка? – вырвалось у меня скорее удивленно, нежели радостно.

      – Княгиня там. – И женщина указала по направлению дома.

      Соскочить с Шалого, бросить поводья подоспевшему Михако и

14

Айда́ – вперед на языке горцев.

15

Дели-акы́з – сумасшедшая девчонка по-татарски.

16

Шайта́н – дьявол по-татарски.

17

Арба́ – местный грузинский экипаж (телега).

18

Чадра́ – покрывало, женский убор на Востоке.