Паб Голубой Маячок. Роман Крут

Я тебя подвезу! Ты не против?

      Я одобрительно кивнул. Том поехал другой дорогой, проезжая через центр Дублина. В пути мы все время молчали. Он был не очень разговорчивым человеком, что мне определенно нравилось – может быть, из-за моего слабого английского, а может потому, что я и сам был таким; говорить обо всем попало, как я заметил, не входило в его привычки. Остановившись недалеко от Графтон стрит – пешеходной магазинной улицы, – Том предложил пройтись. Мы вышли из машины и пошли не спеша; повсюду хаотично двигалась масса народа: доносились разные мелодии уличных музыкантов и их голоса; кое-где стояли жонглеры и развлекали проходящую публику. Пройдя по Графтон стрит, мы свернули в какой-то узкий переулок, где находилось совсем небольшое кафе, а сверху над ним магазин. Том, указав на него взглядом и махнув головой, последовал туда; я пошел за ним. Это был магазин мужской брендовой дорогой, как я увидел чуть позже, взглянув на ценник, качественной одежды. Том подозвал продавца и что-то ему сказал, указав на меня. Продавец, высокий худощавый мужчина средних лет, внимательно оглядел меня, понимающе кивнул и ушел; придя обратно минут через пять, держал в руках несколько вещей: три футболки, две черные и одну белую, черные джинсы, длинную темно-синюю ветровку и коробку с обувью; положив все передо мной на кушетку, попросил примерить. Все, что он принес, идеально подошло мне по размеру. Когда я стоял в раздевалке и мерил джинсы, Том, отодвинув слегка занавеску, смотрел, как я переодеваюсь. Меня это абсолютно не смущало – на том же пляже повсюду полуголые тела и тысячи глаз…

      В коробке из-под обуви оказались черные кожаные осенние ботинки; очень удобные и мягкие. Все происходило как-то быстро и без особых разговоров. Том уговорил меня не снимать обновки, также попросил надевать их на работу; но только черную футболку, а белую оставить для праздников. Я попытался сказать ему, что я и сам мог бы купить себе все это с первой зарплаты, но он даже слушать не захотел, просто мотнул головой и отвернулся. Спустившись вниз по железной винтовой лестнице, Том тут же зашел в кафе, я последовал за ним.

      – Алекс, ты желаешь что-нибудь? – я взглянул на ассортимент.

      – Лимонный кекс и черный чай, пожалуйста. – Том мило улыбнулся, кивнув головой. Ему нравилось, что я не корчил из себя скромного молодого человека и меня не нужно было упрашивать… Я же, в свою очередь, прекрасно понимал, что Том всего-навсего хочет сделать мне приятное, не прося ничего взамен – это было написано у него на лице. Отказывать в таком случае было бы чрезвычайно неприлично. Наверное, у него было хорошее настроение в этот момент. Он взял поднос, поставил на него кофе эспрессо, стакан сырой воды, чай и кекс, и мы присели за столик. Том пил свой кофе, мечтательно устремив свой взгляд куда-то вдаль; голова его была немного наклонена набок. Я не спеша ел кекс, запивая его крепким чаем и рассматривая приходящую и уходящую публику.

      – Том, ты веришь в Бога? – глядя на его отрешенное лицо спросил я. Он переключил свое внимание на меня, глубоко, лениво вздохнул, и, расплывшись в улыбке, медленно сказал:

      – Нет, не верю.

      – А в дьявола? –