(Не)реальная любовь. Йорданка Величкова

больше не вернется таким ярким и воодушевленным.

      А мне кажется, нелепо не менять темп своих порывов – они могут быть то восторженными и быстрыми, то медленными и неспешными, но в них не должно теряться то изначальное, исконное зернышко, от которого зависит счастье наших душ. Потому что оно – счастье – хоть и абстрактное понятие, но зачастую крепко связано с анализом нашего восприятия.

      – Ты… как всегда, такая сексуальная… – до меня доносился приятный тембр Антона.

      Он приподнял мою юбку школьницы, и его умелые руки подкрались к моему белью, он вновь и вновь, почти безостановочно сминал пальцами прозрачную ткань, а потом, словно не желая унять свое нетерпение, его руки зашарили, слегка возбужденно надавив на мою промежность. Возбуждение непреодолимо нарастало, мне так хотелось схватить мужа за брюки, но он не давал.

      – Я старше тебя, не забывай об этом! – одновременно ласково и твердо напомнил он.

      – Но! А… я… думала, что все будет более предсказуемо, мой старшеклассник.

      Ничего не ответив, Антон поцелуями заставил меня замолчать, но в этот раз они были не нежными, еле ощутимыми, как тонкие крылья бабочки, а буйными, дикими, порывистыми, как средиземный необузданный вихрь. Его руки вновь безотрывно зашарили под моей юбкой, а затем его взор быстро скользнул и, заметив молнию, он расстегнул ее одним движением, и юбка упала на пол, словно подстреленная птица.

      Сейчас глаза Антона созерцали мои стройные ноги.

      – Они так прекрасны, – промолвил мой любимый и, немного задержав на мне взор, поднял одну ногу и начал ее целовать, поднимаясь вверх от ступни.

      Он вновь поменял темп и вернул первоначальную нежность и неспешность. Его рука держала мою ногу, и он не спеша, как будто пытался вобрать в себя весь этот момент, целовал и целовал – мягко, еле ощутимо, как дуновенье ветерка.

      – Не надо, прошу тебя.

      – Почему, моя школьница? – непонимающе спросил мой старшеклассник и продолжил делать то же самое с другой ногой.

      – Потому что тебя посадят, – вырвалось вдруг из меня, и я захихикала.

      – Кто меня посадит?

      – Директор школы расскажет полиции, – проговорила я, будто в игре.

      – Мне все равно.

      – Даже если выгонят? – спросила я, нетерпеливо ожидая ответа. – И тогда ты никогда не сможешь закончить школу с золотой медалью и МГУ с любимой физикой тебе никогда не засветит, – захихикала я.

      – Я же сказал, мне все равно.

      – Не могу поверить! Даже на физику тебе все равно?! – продолжала я веселиться.

      – Достаточно, – чуть ли не резко произнес он. – Какая красивая школьная блузка с рюшами! – он увидел валяющуюся на полу блузку. – Надень ее снова!

      И как послушная школьница, я это сделала.

      – А сейчас иди ко мне, – Антон нетерпеливо вновь притянул меня к себе.

      И его руки стали расстегивать пуговицы моей школьной блузки. При расстегивании каждой пуговицы он слегка приоткрывал мои плечи и самоотверженно целовал их – то еле дотрагиваясь,