Яд желаний. Наталья Костина

делать скоропалительных заключений, поэтому он промолчал.

      – Ладно, Саня, пока я все тут описывать буду, иди пообщайся с понятыми. Может, чего скажут. И бумажки просмотри у нее в столе, письма там или что другое, записки особенно – все внимательно…

      – Слушаюсь, Маргарита Пална! – быстро согласился Бухин, потому что остановить излияния Сорокиной можно было только так.

* * *

      Труп артистки, пусть и народной, уже напрочь выветрился у него из головы, потому что вчера после работы он таки успел съездить с Дашкой в магазин, и даже не без пользы – они купили мойку, унитаз и умывальник. Сегодня им обещали все это привезти, и Бухин думал только о том, как бы не опоздать домой к назначенному времени доставки. А о трупе артистки, если честно, он вспомнил с трудом.

      – Саша, ты спишь, что ли? – недовольно спросил начальник, Степан Варфоломеич Шатлыгин, по прозвищу Бармалей. – Сорокина твоей крови требует. Ты позавчера на труп выезжал?

      Саша Бухин поймал полный сочувствия взгляд Кати Скрипковской, выразительно поднял брови и поджал губы.

      – Я, Степан Варфоломеич, – кивнул он.

      – Свяжись с Сорокиной, она тебе поручение выпишет, – велел начальник.

      – С Сорокиной только свяжись, – хмыкнул кругленький и невысокий капитан Бурсевич. – Она по первое число выпишет…

      – А может, кто-нибудь вместо меня? – нерешительно поинтересовался Бухин. – У меня реализация наметилась на этой неделе.

      – Ты, Саня, наверное, Сорокину плохо знаешь, – предположил Бурсевич. – Если она чего захочет, то непременно сделает.

      – Саш, давай я с тобой, – начала Катя и осеклась – начальство инициативы могло и не одобрить.

      – Да отправляйтесь хоть все сразу! – Бармалей махнул рукой. – Дело это уже на контроле в главке, а нам велено обеспечить оперативную поддержку. Кто свободен, прошу не стесняться!

      – А причина смерти какая? – поинтересовался Бурсевич у старлея.

      Саша пожал плечами и смолчал. Неудобно было объяснять на оперативке, что позавчера, добравшись наконец до кровати, он буквально рухнул и отключился, забыв обо всем на свете, в том числе и о трупе певицы. Он спал тяжелым, непробиваемым сном, который не смогли нарушить никакие внешние раздражители. В их с Дашкой и детьми комнату периодически наведывались все члены семьи: начиная от его матери – врача-отоларинголога, которая, включив яркий свет, осматривала орущего младенца, и заканчивая озабоченной Санькиными воплями бабушки, пытающейся утихомирить правнучку народными средствами – уговорами, колыбельными песнопениями, а также укропной и даже святой водой. Но Сашку, провалившегося в сон, как в омут, не смогли разбудить ни звуки, ни свет, ни пение. Он спал, наверстывая упущенные часы отдыха, и поднять его смогло бы, пожалуй, только ведро ледяной воды, вылитой на голову. Однако, несмотря на то что старлей пробыл в отключке больше положенных для нормального