Записки провинциала. Фельетоны, рассказы, очерки. Илья Ильф

неувядаемой славой. На розовых картонках он напечатал свой ужасающий герб, и это стали могилевские деньги.

      Они были похожи на свадебные билеты, и над ними смеялись даже фальшивомонетчики. Их так презирали, что даже не подделывали. Вследствие этого денежных знаков стало не хватать, наступил денежный кризис, и финансовое величие Могилева постепенно угасло.

      Колчак печатал свои деньги в Америке, Скоропадский в Лейпциге. Это аристократия денег белых правительств. Они сделаны из толстой, сверкающей бумаги, и на них изображены разные красивые вещи: греческие храмы, дамы с пышным бюстом и полосатые арбузы.

      Донской казак Платов, худые тоскливые орлы и бабы черносотенной наружности были нарисованы на деньгах Деникина.

      Но при всей разнице в политических взглядах, достоинств бумаги и рисунка все эти деньги помечены однообразной ложью:

      – Обеспечивается всем достоянием государства.

      Обеспечение государства Могилев равнялось обеспечению правительства Северо-Западного фронта:

      – Ни-че-го!

      В сундуках белой казны не было ничего. Иногда не было даже сундуков. Иногда не было самого правительства.

      Власть галицийского генерала Секиры-Яхонтова, давшего Одессе гордую прокламацию о своей силе, держалась лишь шесть часов. В 12 часов ночи прокламацию клеили на стены домов, а утром победоносный генерал уже бежал из города под восторженное шипение газетчиков.

      Было много американского динамиту, пушек из Франции, английских сапог, кораблей, украденных в России, и целых веников бумажных денег, но обеспечения не было. Был огромный по величине «локш».

      Правительству Житомира не удалось триумфально вступить в Москву. Владикавказская железная дорога не стала хозяином России.

      Их деньги нашли свою стоимость. Это та цена, которую история придала всем вещам, относящимся к революции.

      Белые правительства никогда не могли прийти к согласию между собой. Весьма возможно, что комитет Учредительного собрания возражал против самостоятельности Северо-Западного фронта. Нет сомнения в том, что блеск архангельского дензнака мучил хвастливую Одессу.

      Но теперь спорить уже не о чем. Напрасно в свое время делили медвежью шкуру. Медведь остался жив, и деньги белых правительств соединились в мирный исторический букет.

      И о чем тут спорить, если в витрине напротив, под стеклом, веселый, толстый и не нуждающийся ни в каком обеспечении сияет золотой советский червонец.

1923

      Галифе Фени-Локш

      Вся Косарка давилась от смеха. Феня-Локш притащила с Привоза колониста и торговала ему галифе на ребенка.

      Фенька крутилась возле немца, а галифе держали ее женихи – три бугая, несто`ящие люди. Женя из угрозыска им хуже, чем компот из хрена. Дешевые ворюги.

      Феня вцепилась немцу в груди:

      – Сколько же вы даете, чтоб купить?

      – Надо примерить! – отвечает немец.

      Женихи заржали. Как же их примерить, когда немец высокий, как башня, а галифе на ребенка. Феня обозлилась.

      – Жлобы! – говорит она. – Что