Прости грехи наши… Книга третья. Елена Дмитриевна Фетисова

услышал он голос сержанта, тот протягивал ему алюминиевую фляжку со спиртом.

      Ванька не в силах ответить, покачал головой.

      – Пей, я сказал, – грубо приказал Серега, и, схватив за подбородок, как телку начал лить ему спирт в рот, – Мне сумасшедшие в команде не нужны!

      Алкоголь, проливаясь, тек по шее, обжигая раны снаружи, но не мог прижечь боль внутри…

      Оля с уже прилично округлившимся животом суетилась на кухне. Совсем скоро ей предстояло уйти в декрет. В дверь позвонили. Она убавила огонь на конфорке и, переваливающейся походкой, как и положено, в ее положении, вышла в коридор. С минуты на минуту должен был вернуться Ромка с работы, но вместо мужа на пороге стояла Наташа.

      Женщина, теперь, приходила часто и подолгу сидела у подруги. Смерть сына, так сильно изменило ее, что не только, окружающие, но и сама Наташа, заглядывая иногда в зеркало, испуганно шарахалась от своего отображения. Будто, кто-то чужой и незнакомый глядел из-за незримых границ зазеркалья.

      Шелковистые каштановые волосы, рассыпанные прежде игривыми завитушками, поникли и потускнели. Преждевременная седина у висков безжалостно опалила их, словно первый крепкий заморозок траву. Горе опустилось на ухоженное лицо Наташки, заслонив и красоту, и молодость. Ее глаза, напоминающие пересохшие водоемы, больше не блестели. Такие привычные для нее искорки озорства бесследно и, казалось, навсегда исчезли. Они безразлично взирали на этот несправедливый мир, в котором не нашлось места ее Максику…

      – Я не вовремя, ты занята…, – виновато проговорила Наташка. Она осознавала, что приносит лишнее беспокойство, но идти ей больше было некуда. Находиться же в жутком одиночестве женщина не могла. Как ребенок боится темноты, Наташка панически боялась остаться одна.

      Ничего не отвечая, Ольга затащила подругу в квартиру. Последняя, не снимая плаща, плюхнулась на табурет.

      – Сейчас Ромка подойдет, и будем ужинать, – не громко сказала Оля и стала расстегивать пуговицы на ее плаще.

      – Сегодня суд был, – бесцветным голосом сообщила Наташа, – Нас развели…

      – Боже, как он мог оставить тебя после всего, что случилось, – покачала головой Оля.

      – Нас связывал, только, ребенок.… А, сейчас, и его нет…. Он обвинял меня…, – задрожали Наташкины губы, – Кричал, что это я убила сына! – громко заплакала она.

      – Ну, перестань…, – начала вытирать Оля ей слезы, – Когда погиб Сашка я тоже думала, что сойду с ума. Винила себя, места не находила…

      – У тебя был Ванька!

      – Наташ, – посмотрела Ольга в ее заплаканные глаза, – Но ведь еще не поздно начать все сначала! – положила она ладонь на ее голову, – Люди и в сорок лет рожают, а нам с тобой всего лишь тридцать с маленьким хвостиком!

      Наташка глянула на беременную Олю и зарыдала еще отчаяннее.

      – Для меня поздно! – вырвался тяжкий крик из ее груди, – Помнишь ведущего инженера из моей коллекции? – устремила она на нее мутный, как река после половодья, взгляд, – Твоя эгоистичная подруга