Ангел в минуту дефекации. Игорь Павлович Соколов

петь, Светка умерла, мы ж ее поминаем, – рассердился я.

      – Дык, она давно уж померла-то, – удивился Степан.

      – А для меня она сейчас померла, понимаешь, – я попытался взять его за плечи и хорошенько встряхнуть, но эту громаду было мне не под силу одолеть.

      – Да, ладно, извини, – махнул рукой Степан, – забылся маленько, б*я буду, забылся! – он даже постучал кулаком в грудь, и мы снова разлили по стаканам водку.

      – А ты веришь в загробную жизнь?! – спросила меня она.

      – Верю, – шепнул я, ощущая в своей руке ее теплую ладошку.

      – И я верю, – улыбнулась она и зашептала нараспев стихи, —

      Когда б в покорности незнанья

      Нас жить создатель осудил,

      Неисполнимые желанья

      Он в нашу душу не вложил,

      Он не позволил бы стремиться

      К тому, что не должно свершиться,

      Он не позволил бы искать

      В себе и в мире совершенства,

      Когда б нам полного блаженства

      Не должно вечно было знать.

      Но чувство есть у нас святое,

      Надежда, бог грядущих дней, —

      Она в душе, где все земное,

      Живет наперекор страстей,

      Она залог, что есть поныне

      На небе иль в другой пустыне

      Такое место, где любовь

      Предстанет нам, как ангел нежный,

      И где тоски ее мятежной

      Душа узнать не может вновь.

      – А чьи это стихи?!

      – Это Михаил Лермонтов, – улыбнулась она и разворошила на мне мои кудри, зарылась в них как в сено, в траву и разворошила, и привстав на цыпочки, прижавшись носом к ним и вдохнула.

      – И чем пахнет?

      – Тобой, – радостно возбужденная она светилась как вечное солнце, и наполняя мою душу любовью, она дарила эту нежность навсегда, на века, и на года…

      – А чем пахну я? – она склонилась передо мной.

      – Ты пахнешь весной!

      – А я родилась первого января! Представляешь, моя жизнь началась сразу с первого дня моего первого в жизни года?!

      – Представляю, – я смотрел на нее весь зачарованный ее красотой и не мог шевельнуться.

      – Ты, что застыл как изваяние?! – засмеялась она.

      – Я просто тобой поражен, – смутился я, – поражен в самое сердце!

      – А я тебе не верю, – засмеялась она и побежала.

      Было странно бежать между кладбищенских оград и радоваться жизни вместе с лучами солнечного света пробивающегося наружу сквозь березовую листву… Дети, влюбленные друг в друга, мы не могли верить в холод нарождающейся Смерти… Мы были выше всего этого мизерного, земного и ущербного, что окружало нас… Мы ловили вместе с бегом дыхание ветра

      и мечтательно целовали облака в небе, плывущие над нами сказочными существами, живыми, далекими и загадочными… Мы сливались с ними и тоже плыли над землей… А травы прикасаясь к нам, никак не могли оторваться от наших юных и разгоряченных тел… Все живое просилось к нам в душу от старушки молящейся возле церкви