Недоставленное письмо. Наталья Кочегарова

по замыслу архитектора, строившего тот дом, на верхнем этаже должна была располагаться детская, но какое это имело значение! Родители Нины были счастливы: еще бы, одно из окон их нового жилища выходило на канал, на противоположном берегу которого возвышалось величественное здание Рейксмузеума – главного хранилища шедевров Рембрандта, и даже были отчетливо видны часы на музейной башне! Маленькая Нина могла подолгу сидеть на низком подоконнике, уткнувшись носом в огромное стекло, и смотреть, смотреть, смотреть…

      После шестиметровой комнаты в московской коммуналке, где с трудом умещались родительская тахта и детская кроватка, радиоприемник стоял на стуле, а одежду приходилось вешать на прибитую к стене вешалку. Дом казался девочке волшебным. У этого Дома было крыльцо с красивыми чугунными перилами и дверь с маленьким овальным окошком в середине – никогда раньше Нина не видела таких дверей! На первом этаже запрещалось шуметь – там находились рабочие кабинеты: один Ивана Кузьмича, а другой занимали его помощник-голландец и секретарша. Во втором кабинете было французское окно, из которого по выкрашенной в тон переплетам белой краской лестнице можно было спуститься в прилегающий к Дому небольшой садик. И если заходить в кабинет «самого» детям не разрешалось, то через второй Нину и Ваню частенько выпускали на прогулку, при этом Тонечка всегда старалась одарить их какими-нибудь «сокровищами»: это были маленькие пластмассовые игрушки ее выросшей дочери, или леденцы на палочке, или необыкновенные стеклянные шарики с разноцветными «лепестками» внутри.

      Когда в Москве Нина увидела в одном из открывшихся после перестройки супермаркетов набор таких стеклянных шариков, она тут же купила его. В упаковку была вложена инструкция с правилами игры, но Нина ее сразу же выбросила – почему-то от правил пропадало памятное с детства ощущение волшебства этих загадочных игрушек. Ей доставляло удовольствие просто держать шарики в ладони – она вновь чувствовала себя маленькой девочкой, стоящей возле дерева с розовыми цветами, ветки которого свешивались через решетку ограды к воде канала. Вообще-то подходить близко к этой ограде детям запрещалось – по мнению родителей, Нина с Ваней должны были мирно играть в песочнице прямо под окном кухни, расположенной в цокольном этаже Дома.

      Кухня была большая, со стенными шкафами от потолка до пола, дубовым столом в центре и с огромной плитой, у которой в минуты вдохновения колдовала Марго. Нельзя сказать, что в обычной жизни она злоупотребляла занятиями домашним хозяйством, но в дни приемов, которые иногда устраивали Костромины по случаю представления новых советских фильмов, ее кулинарное вдохновение достигало апогея, и тогда на помощь к ней спускалась Нинина мама, Наталья Александровна.

      В такие дни атмосфера предпраздничной суеты ощущалась во всем Доме, особенно сильно это чувствовалось на кухне, где в четыре руки шла подготовка к фуршету. Ваня и Нина крутились там же, несмотря на то, что их периодически отсылали то поиграть, то погулять, одним словом, заняться чем-нибудь и не путаться