Кассия. Татьяна Сенина (монахиня Кассия)

ворот монастыря. – Ты здесь, давай, не шатайся! Смутьянов отсюда выкинули в два счета, смотри, и тебя заметут!

      Женщина остановилась и взглянула на стратиотов.

      – Молитвами этих «смутьянов» да смилуется Бог над вами и над теми, кто разогнал святую обитель!

      – Чего-о-о? – грозно крикнул рыжий, слегка оробев под ее взглядом и от этого еще больше раздражившись.

      Марфа ничего не ответила и вновь забралась в повозку. Где-то сейчас игумен Феодор, владыка Иосиф, братия? Вернутся ли они вновь в опустевший Студий? Кончится ли когда-нибудь эта смута?.. Пока что она только ширится… Разогнав монастырь, император рассчитывал покончить с возмущением, а это стало только началом. Он думал, что «смуту» затевают одни студиты, но протесты нарастают, и теперь гонения на противников беззаконных решений собора идут уже по всей Империи… Ох, чем-то все это кончится?..

      Когда Марфа вернулась домой и прошла в гостиную, из боковой двери навстречу ей выбежала Кассия.

      – Мама! Вот и ты!

      – Да, вот и я, – улыбнулась Марфа, ласково потрепав дочь по голове. – На улице жарко… Чем ты занималась с утра? Господин Власий приходил?

      – Да, мы сегодня читали третью песнь, про Елену, как Александр и Менелай за нее сражались.

      Кассия с важным видом сложила руки на груди и принялась читать наизусть:

      – «Старцы, лишь только узрели идущую к башне Елену,

      Тихие между собой говорили крылатые речи:

      “Нет, осуждать невозможно, что Трои сыны и ахейцы

      Брань за такую жену и беды столь долгие терпят:

      Истинно, вечным богиням она красотою подобна!

      Но, и столько прекрасная, пусть возвратится в Элладу;

      Пусть удалится от нас и от чад нам любезных погибель!”»

      – Ты что, это прямо сейчас выучила?

      – Да… То есть нет… Я не учила, оно само запомнилось! А Власий сказал… Он сказал, что это «поразительно»! Только вот я не знаю, что в этом такого… поразительного?

      – Ну, просто редко бывает, чтобы маленькие дети так вот сразу запоминали такие стихи…

      – А-а… Значит, как ты с папой живешь – это тоже поразительно?

      – Почему?

      – Вы не кричите никогда, не ругаетесь… А Мелания говорит, я слышала, что мужья с женами почти всегда ругаются…

      – Это она тебе говорила? – Марфа слегка нахмурилась.

      – Нет… Она это на кухне с Анфусой… А я просто… я мимо проходила!

      – Ах ты, любопытная, везде успеваешь!

      Беспрепятственное хождение Кассии по всему дому и то, что девочка совала нос везде, в том числе и на кухню, и на задний двор, с точки зрения ее дяди-протоспафария, было «верхом неприличия»: он был страшно возмущен, узнав об этом, когда случайно, зайдя к сестре в гости, услышал от прибежавшей Кассии веселый рассказ о том, как на кухне слуги спорили о приправах для жаркого. Но Марфа не хотела ограничивать Кассию и слишком подавлять ее стремления – ведь она сама выросла на свободе, среди садов и полей, при отце, который не особенно следил, в каком углу дома его дочь читает книгу или пытается поймать залетевшую бабочку,