Мы и наши невзгоды. Вячеслав Васильевич Танаков

мышления путеводно шла эта боль. Предстоит сказать о трудном, мучительном долге перед Отечеством, потому что надо было вытащить на свет обсуждения нелицеприятные и унизительные события своей истории; предстояло сказать о сложной запутанности её факторов и явлений, особенно негативных, где автору не всегда удавалось найти «правую сторону»; предстояло также сказать, может быть, не скромно, но вынужденно по необходимости о своих принципах и приёмах необузданного мышления, неотвратимого в поиске истин. Отсюда же и смелость, искренность и радикализм мыслей и суждений.

      Главнее всего предстояло сказать о том. что решение проблем не сдвигается с места, а напротив обостряется, потому и не удаётся удержать крик души: «Почему»? Я обязан сказать всё, что вижу, что лежит у меня на сердце как итог пережитого, перечувствованного, передуманного, так как мучает чувство боли за Россию. Реализуются закоренелые задумки. Новая постановка и содержание вопроса по-новому позволяет взглянуть на кладезь несуразиц и бед. В действии расправляется и разворачивается содержание сакрального долга перед Родиной.

      Эта сакральность освятила автору путь одиночества, тишины, вдохновения, которые и предстали в качестве творческого резервуара и ёмкости. Целенаправленный и свободный творческий процесс стал возможным и востребованным. Очень справедливо сказал Федотов Г.: «Настоящий человек рождается в тишине одиночества, а не в гаме принудительной социальной активности». «Самостоятельно мыслящий человек всегда обречён на пожизненное одиночество» [Победоносцев К.]. Особенно ценными, что рождает тишина, являются две вещи: прорывы вдохновения и прозрения. Последнее пронизывает как иглой в единый смысл, приходящий разом, вдруг из разрозненных сутей нескольких слоёв прожитых обстоятельств. А вдохновение прорывает мысль в невременье. Считаю, что в тишине и уповании и состоит моя крепость.

      Известно, жизнь протекает не сплошной массой событий, факторов и фактов, а как бы поочерёдно, по мере их включения, возбуждаемого мелкими и автономными психосгустками на психическом «плато». И потом через время наступает их объединение единым смыслом, прошивая всех их как иглой. Психика тоже сразу вся не погружается во всех своих напрвлениях, а как бы фрагментарно и постепенно. Чтобы задействовать её всю сразу, нужно немалое напряжение желания и воли в тишине. Нигде человек не уединяется так спокойно и безмятежно, как в своей собственной душе. Лёгкость притекает из душевной благоустроенности [М. Аврелий]. Моим строительным материалом является «Слово». Поиск слов и их соединений в смыслы сильно облегчается вдохновением. Спрашиваю себя – откуда же пришли все мои слова, тысячи слов и мыслей, которые записаны в моих восьми книгах? Думается, из материальности и духовности моих планов деятельности.

      Отдельно стоит сказать о своём творческом процессе как о независимом и необузданном дерзании, хотя оно и немыслимо без упорного созерцания задуманной идеи-цели, без внутренней