Туркестанский крест. Николай Федорченко

декабря девяносто первого года, то есть шестьдесят девятая годовщина СССР и наступающий Новый год с шампанским и мандаринами! Вот тебе и всадники апокалипсиса… Снимаем этот вопрос.

      Горы, жара, река, льды, северное сияние – страна у нас огромная и необъятная, и всё это ты в своей жизни ещё не раз увидишь. Могла бы ещё добавить пустыню, тайгу, тундру, лес и степь… Ну что, разобрались мы с твоей головоломкой, товарищ Кольченко? – лукаво улыбнулся Пётр Павлович.

      – Разобрались, наверное… – без особого энтузиазма в голосе отозвался Максим, – вот только с любовью не всё ясно. На ком я должен жениться, мне, в общем-то, понятно. А то, что всего лишь три красивые женщины за всю жизнь меня любить будут, даже обидно. Как-то уж совсем мало.

      Максим впервые видел так искренне смеющегося главного редактора…

      – Как же ты ещё молод! – тот вытер уголки глаз от выступивших слёз и уже вполне серьёзно продолжил. – Цыганка авансировала тебе удачу, так сказать, подарок судьбы, высшую награду… Три красавицы будут любить тебя больше жизни… Ты понимаешь? Больше жизни!!! Ты, Кольченко, вокруг-то повнимательней посмотри. Некоторые мужики всю жизнь проживут, а их ни одна женщина так и не полюбит. Не красавица, а просто баба. И не больше жизни, а хотя бы больше тарелки борща. Большинство мужиков считают за счастье, если в их жизни присутствовала любящая красавица. Хотя бы одна. Хотя бы одну ночь… Но любила. По-настоящему. А если ещё и больше жизни?! Ну, я даже не знаю, что сказать. Я тут для тебя как раз опасность вижу. Вот как полюбят они тебя одновременно? Ну, эти три красавицы… Да все больше жизни… Разорвёшься? Куда бежать-то будешь? От себя-то, брат, не убежишь… Говорят, что выбор приносит мучения. В твоём случае – адские муки, а вместо награды – высшая мера наказания! – Пётр Павлович грустно улыбнулся. – Знатоки, правда, утверждают, что красивые женщины любить, по-настоящему, не умеют, для них любовь – большая редкость, о такой любви пишут романы, снимают фильмы. «Анжелика – маркиза ангелов», например. Смотрел? Вот она своего де-Пейрака любила, пожалуй, больше жизни, а большинство красавиц попросту купаются в чужой любви… – он как-то безнадёжно махнул рукой, вновь усаживаясь на своё место.

      Возникла пауза.

      – А если уж говорить совсем серьёзно, то мне в сорок втором, перед отправкой на фронт, тоже цыганка гадала. Как сейчас помню. Правда, не молодая и не красивая. Денег тоже не взяла. Сказала, что вернусь живой, на своих ногах и с двумя руками, что женюсь после войны на девушке из своего города, и будет у нас двое деток: мальчик и девочка. Всё сбылось…

      Я в Сталинград совсем ещё юнцом попал. Дорогу перебежать, всего-то шагов семь, а она из пулемёта насквозь простреливается… Это очень страшно. Ни Бога, ни чёрта не поминал, не верил, а вот цыганку ту, врать не стану, вспоминал. Ну, милая, обещала – давай, выполняй. И вперёд, под пули. Сначала вроде, как в шутку, потом уже вполне серьёзно. И ничего. Так всю войну, до Берлина. Смерти бояться перестал, думал, что похоронил страх свой в Сталинграде. Лихим сержантом стал, боевые