Три нуарных детектива. Даниил Заврин

в городе. Святой отец, если в вас заговорила совесть и добродетель, то успокойте её, с Джеки Ларсен всё хорошо. Она принимает лекарство и мы, как можем, пытаемся вылечить её ребенка от страшного недуга. Вопрос в другом, почему вы друг обеспокоились её судьбой? Разве раньше у вас были какие-либо подозрения во мне?

      – Не было, но, – начал бормотать Абрахам. – До меня дошли сведения, что вы проводите не совсем корректные исследования, и ваши больные подвергаются, скажем так, пыткам.

      При этих словах лицо Бон Жозе снова скривилось, он ненавидел, когда его работу измеряют такими дешевыми мерзкими словами. Ему так и хотелось сказать, что без боли не было изобретено ни одного лекарства, что мерзкий священник и так отнял у него слишком много времени своей пустой болтовнёй.

      – Мне, конечно, очень неприятно то, что вы сейчас сказали. Особенно, как я думаю, без должного основания. Кто вам это сказал? Отец Абрахам? Вам исповедалась какая-нибудь из моих медсестер? В этом случае я готов разговаривать на эту тему.

      – Не важно, я просто хочу посмотреть на Джеки.

      – Я покажу вам её, но, надеюсь, вы больше не будете меня отрывать по этим пустякам. Я же не прихожу к вам посреди вашей мессы и не говорю, что вам срочно нужно показать мне третью страницу библии. Питер, выведи на экран Джеки.

      На мониторе возле стола сразу всплыло изображение Джеки, мирно лежащей под капельницей в своей палате. Жозе развернул экран. Отец Абрахам одел очки и внимательно посмотрел на девушку. Затем он, не снимая очков, спросил:

      – А можно подобрать ей рукава?

      – Знаете, святой отец, – Бон Жозе встал со стула и, подойдя к нему, опустил руки ему на плечи. – Если вы хотите посмотреть на её руки и отдать деньги или, больше того, поделиться нашим общением с кем-то ещё, то скажите мне об этом сразу, я не люблю интриг. Ведь я провожу тяжелый курс лечения, святой отец, а вы доверились мне, поэтому давайте быть честными друг с другом.

      Отец Абрахам мелко вздрогнул под нажимом его рук. Затем несколько обмяк и тихо выдохнул.

      – Я вам доверяю. И вправду, зачем тревожить бедную женщину.

      – Вот и прекрасно, святой отец. И чтобы вы не зря приходили, я добавлю ровно половину к изначальному пожертвованию. Я уверен, вы найдете, как потратить эти деньги.

      Когда святой отец ушел, Бон Жозе подошёл к большому круглому окну. Из него открывался прекрасный вид на дорогу, по которой уезжал святой отец. Наблюдая за потрепанным «Фордом», он размышлял, с чего бы это отцу пришло в голову приехать к нему узнавать по поводу своей прихожанки. Ведь у неё не было родственников, разве что муж, который бросил её вместе с ребенком и пропал неизвестно где. Семья алкаша, семя алкаша, ребенок алкаша, замкнутый круг инвалидов.

      Так что же его беспокоило? Понятно, что не мысль о том, что над этой женщиной может проводиться болезненная работа, это и так понятно, нет. Скорее всего, кто-то из его окружения дал понять, что в курсе его работ и может в случае чего поднажать на священника, выявить, так сказать, его участие. Вот тут-то святой отец и занервничал,