Маленькая принцесса. Фрэнсис Элиза Ходжсон Бёрнетт

Сара. – У тебя очень милое имя. Оно точно из волшебной сказки.

      – Тебе оно нравится? – смущенно проговорила Эрменгарда. – А мне нравится твое.

      Отец мисс Сент-Джан был, к ее величайшему огорчению, человек очень образованный. Если ваш отец говорит на семи или восьми языках, если у него тысячи книг, которые он, по-видимому, знает наизусть, то ему, конечно, хочется, чтобы вы, по крайней мере, хоть хорошо учили свои уроки. И он полагает, что вы должны помнить разные события из истории и писать без ошибок французские упражнения. Эрменгарда была тяжелым бременем для мистера Сент-Джана. Он не мог понять, каким образом его дочь вышла такой глупой, неспособной, не одаренной никакими талантами девочкой.

      «Господи боже мой! – часто думал он, глядя на нее. – Неужели она будет такая же глупая, как ее тетка Элиза!»

      Если тетке Элизе совсем не давалось ученье, если она тотчас же забывала все, что с величайшим трудом выучивала, то Эрменгарда была удивительно похожа на нее. Она считалась – и совершенно справедливо – самой неспособной девочкой в школе, настоящей тупицей.

      – Заставьте ее учиться, – сказал ее отец мисс Минчин.

      И бедная Эрменгарда проводила бо́льшую часть своей жизни в слезах. Она учила уроки и забывала их, а если помнила, то ничего не понимала. А потому неудивительно, что, познакомившись с Сарой, она сидела и с глубочайшим изумлением глядела на нее.

      – Ты умеешь говорить по-французски? – почтительно спросила она.

      Сара тоже забралась на широкий подоконник и, поджав ноги, обхватила руками колени.

      – Да, умею, потому что всю свою жизнь слышала французскую речь, – ответила она. – И ты умела бы, если бы постоянно слышала.

      – Нет, нет, я бы не сумела! – воскликнула Эрменгарда. – Я никогда не могла бы говорить по-французски!

      – Почему же? – с любопытством спросила Сара.

      – Ты слышала, как я отвечала сегодня, – сказала Эрменгарда. – И я всегда так отвечаю. Я не могу произносить французские слова. Они такие странные.

      Она остановилась на минуту, а потом добавила чуть ли не с благоговением:

      – Ты очень умная – да?

      Сара глядела в окно на грязный, разбитый на площади садик, на воробьев, которые прыгали и чирикали на мокрой железной решетке и на мокрых ветках деревьев. Она задумалась и ответила не сразу. Ее часто называли умной, но теперь она спрашивала себя, действительно ли она умная, а если умная, то почему так вышло.

      – Не знаю, – наконец сказала она, а потом, заметив, что круглое, толстое лицо Эрменгарды омрачилось, слегка усмехнулась и переменила разговор. – Хочешь видеть Эмили? – спросила она.

      – Кто такая Эмили? – спросила в свою очередь Эрменгарда, совершенно так же, как мисс Минчин.

      – Пойдем в мою комнату и посмотрим, – сказала Сара, протянув руку.

      Они соскочили вместе с подоконника и пошли наверх.

      – Правда, что у тебя есть своя собственная гостиная? – шепнула Эрменгарда, когда они проходили через переднюю.

      – Правда, –