Зачем. Ирина Сергеевна Молчанова

отпил кофе из чашки, поставленной барменом, вышколенным собственноручно Андреем. Разговаривать перехотелось. Следовало обдумать услышанное. Андрей и не пытался мешать.

      Глава 28

      – Не звони.

      – Почему?

      – От тебя становится грустно.

      – Ты же знаешь, что я такой.

      – Знаю. Вот и не звони.

      – Ты меня постоянно прогоняешь.

      – Не только тебя, – Евгения не делала исключений для мужчин, пытавшихся завести с ней отношения, если хотя бы какой-то их жест или суждение не резонировали с теми, что породило её сознание.

      – Я ещё и не один? – Вячеслав продолжал вести себя так, словно между ним и собеседницей возникла пресловутая близость, к которой он никак не мог её склонить.

      – С данного ракурса это даже неплохо.

      – Мне плохо.

      – А мне нет. И я не хочу, чтобы мне всякий раз становилось плохо от тебя.

      – А мне что делать?

      – Не грустить.

      – Не умею.

      – Придется учиться, – молодая женщина предпочитала избавляться от людей, склонных к неоправданной меланхолии. Не всегда получалось.

      – Мне много лет, – мужчина дополнил свои слова громким вздохом. Он частенько вздыхал и даже постанывал во время бесед.

      – Тем более, полезно для мозга.

      – Откуда тебе это знать, ты же не медик.

      – Я редактор и читаю много литературы, в том числе на медицинскую тематику.

      – Читать не значит стать специалистом.

      – Не значит, но получить представление и знания вполне даже допустимо.

      – Наверное, мне нравится грустить.

      – С этого и следовало начинать. Поэтому не звони – мне не нравится.

      – Неужели ты никогда не грустила?

      – Слишком много, поэтому больше не хочу.

      – Так не бывает.

      Евгения ждала, когда собеседник, находившийся на расстоянии, как обычно первым прервет телефонную беседу. Он молчал, и она не собиралась давать ему основание ухватиться за какое-нибудь слово и продолжить дальше потчевать её грустью. И он поступил, как всегда.

      Глава 29

      Как же хотелось выговориться. Прокричаться, не на повышенных тонах, а просто словами. Эмоциями. Озвучить боль. А той было так много. В прошлом. А теперь глубоко внутри тела. Может даже души. Но в неё она не верила. Как не верила и в какую-то иллюзию про жизнь после, про то, что страдания воздадутся и душа обретет нечто заслуженное, и не обязательно, что хорошее. А страдать и после смерти уж точно не хотелось. Отчего-то человек так устроен, что всю жизнь ищет страдания. При жизни. И даже после оной. Ей прилично осточертела жизнь на земле, а уж о какой-то там после смертной с последующими муками уж точно мечтать не хотелось. Как же все это ей надоело. Страдания, боль – зачем? Чему-то учат. А по сути, просто крадут бесценное в силу своей ограниченности время, которое можно использовать для получения удовольствия, ощущения радости. Но нет, зачем-то происходила абсурдная чушь и человек навсегда утрачивал прежний настрой на жизнь. После испытанных страданий жизнь никогда не становилась прежней. Она становилась другой,