Женщина без имени. Чарльз Мартин

когда зайдет солнце и… – В его голосе зазвучала настойчивость. – Мне нужно, чтобы ты сделал мне одолжение.

      – Говорите.

      Священник оглянулся назад, на деревья, поднял обе брови.

      – Что угодно, только не это.

      – Я объясню, пока ты будешь вести машину. – Солнце село. Сгустились сумерки. – Возможно, уже слишком поздно.

      Я собрался запротестовать, но он поднял палец, заставляя замолчать. Его голос был суровым:

      – Ты мне должен.

      Я прикусил губу:

      – Значит… после этого мы будем в расчете?

      Стеди покачал головой. На его лбу выступил пот.

      – Ничего подобного. – Стеди пошел быстрее. – У нас, должно быть, немного времени.

      Мы свернули за угол.

      – Куда мы едем?

      – В «Седьмое небо».

      Я остановился:

      – Вы говорите о месте за высочайшим забором, который охраняют бывшие «морские котики»?

      Он кивнул и пошел быстрее.

      – Но как вы планируете попасть туда? Они хорошо защищают знаменитых богачей, которые там живут.

      Он покрутил на пальце два ключа.

      – Откуда они у вас?

      Нет ответа.

      Я скрестил руки на груди.

      – А код на воротах?

      Он постучал по виску указательным пальцем.

      – Вы знаете, что у охранников есть оружие, и, скорее всего, им не нужны особо веские причины, чтобы пустить его в ход.

      Он распахнул дверь.

      – В меня уже стреляли.

      – Да, но в меня не стреляли.

      Он отмахнулся от меня.

      – Ты к этому привыкнешь. И потом… – Он с легкой ухмылкой обернулся через плечо: – Что ты теряешь? Ты уже мертв.

      Я кивнул и пробурчал под нос:

      – Кто-нибудь должен сказать об этом моему сердцу.

      Глава 3

      Стеди заговорил еще до того, как мы выехали с церковной парковки.

      – То, что я хочу тебе рассказать, не является нарушением конфиденциальности. Я не скажу тебе ничего такого, чего бы ты не смог прочитать в таблоидах, или глянцевых журналах, или… – он покачал головой, – в неавторизованной биографии. Написано было много, но лишь малая часть из этого – правда.

      Я достаточно хорошо знал его, чтобы понять: раз он предваряет историю таким предисловием, значит, она действительно важна для него. Значит, она важна и для меня.

      Тишину нарушал только звук сигнала поворота. Стеди помолчал, прищурился, глядя куда-то за горизонт, как будто намекая, что его истории хватит на все наше путешествие. Наконец он выпрямился, скрестил ноги. По тому, как он начал, было ясно – он заранее обдумал, что сказать.

      – Она одна такая. Одна на миллион. По тем стандартам, по которым оценивали и оценивают других. Энни, Дороти, Джульетта, королева, она сыграла их всех. На сцене она играла перед монархами и главами государств, на экране ее видели десятки миллионов. Все сидели у ее ног, очарованные и потрясенные, в мертвой тишине или награждая ее оглушительными аплодисментами. Я видел, как всхлипывали женщины. Плакали взрослые мужчины. Дети смеялись. Я видел, как она превращала