Картина. Роза Сергазиева

же спрячет нужную пленку в сейф, на тот случай, если с тем же вопросом к нему пожалует полиция.

      – Платье! – радостно воскликнула Вера и стукнула ладонью Поняшку по рулю. – Мне поможет Надино платье.

      Вера проскользнула сквозь знакомую крутящуюся дверь в главный холл. Ей навстречу из служебного коридора поспешил сам владелец. (Помощница галериста, вконец измотанная шумным мероприятием, получила разрешение не выходить пару дней на работу). Внешность Никиты Воронина полностью соответствовала его занятию. Высокий, широкоплечий мужчина, не больше 45-ти лет, но густая шевелюра на голове вся седая. Черты лица жесткие, иногда суровые. Хрестоматийный облик опытного профессионала и честного, уверенного в себе человека. Галерист одним своим видом убеждал покупателя, что бизнес прочный, стабильный, чистый, никаких подделок.

      Оказалось, что Краскова из гостей сегодня не только первая, но и единственная. Услышав, что девушка не собирается приобретать картины, Воронин умело скрыл досаду. Но от интервью не отказался (Вера рассчитала правильно), чем чаще мелькаешь в прессе, тем больше зарабатываешь. И галерист предложил разместиться прямо в центральном зале.

      У огромного окна, напротив «судьбоносной» картины стояли два мягких кресла и журнальный столик (мебель вернули на место после вчерашнего столпотворения). На лакированной поверхности стоял огромный декоративный бокал, наполненный карамельками в разноцветных фантиках – яркие блестящие капельки. Продуманный дизайнером уголок для созерцания «Летнего полдня».

      Вера включила диктофон. Увы, сразу в лоб вопрос про видеозаписи не задашь, придется начинать издалека, с хрестоматийной банальности: как Никита стал галеристом?

      Биография Воронина не имела никакого отношения к искусству. Мало того, он даже в детстве никогда не рисовал. И если брал в руки карандаши или фломастеры, только для того, чтобы раскрасить журнал с комиксами про инопланетян или подрисовать усы на портретах лучших учеников школы.

      О классическом искусстве, как человек образованный, представление имел. Плюс жена заставляла во время заграничного летнего отпуска посещать знаменитые музеи (хотя истинная причина, почему Воронин соглашался на интеллектуальную муку, заключалась в том, что в залах прохладно, гудели кондиционеры).

      О современном искусстве был большей частью наслышан: в прессе часто мелькали скандалы, вспыхивающие вокруг очередной неординарной выставки. Поэтому представлял себе картины в виде ярких несуразных пятен (такие полотна стандартно фигурируют в интерьерах голливудских фильмов), а их создателей чем-то средним между бомжами и хиппи. И считал, что мольберт – это фанерка, на которой художник разводит краски, то есть путал с палитрой.

      До 40 лет Воронин преуспевал в банке и, согласно должностным обязанностям, проверял документы клиентов перед выдачей кредита. Пять лет назад на его стол легло заявление от Игната Страхова. Живописца только что избрали в действительные