Атлантарктида. Дикий, дикий Норд. Из глубины. Василий Головачев

её к Ростральной Колонне, вызывающей у всех полярников наибольший интерес формой и загадочностью.

      «Глазастик» снова попытался отколупнуть от Колонны образец, потерпел очередную неудачу, повернул к Куполу, и в этот момент его телекамеры заметили мелькнувшую в двух десятках метров от аппарата треугольную тень.

      Аксёнов отреагировал мгновенно, разворачивая аппарат, однако объект ускользнул в тёмную пучину, и подробно разглядеть его не удалось.

      – Рыба? – сомневаясь в своей трезвости, сказал Аксёнов.

      Пименов, которого пилот подозвал к своему столу, растерянно покачал головой.

      – Скорее скат… манта…

      – Не может быть!

      – И я такого мнения.

      – Разрешите поискать?

      – Без фанатизма.

      – Слушаюсь.

      «Глазастик» устремился прочь от Купола, вслед за исчезнувшим «скатом», но поиски ни к чему не привели. Неизвестное существо, то ли рыба, то ли морской скат – манта, скрылось в неизвестном направлении. Но камеры зафиксировали его силуэт, и Пименов, поделившись новым открытием с Кириллом Григорьевичем, поспешил доложить о феномене в Москву, не представляя, какую сенсацию вызовет его сообщение в научных кругах и ещё большую – в Министерстве обороны.

      Антарктида, озеро Восток

      30 декабря, ближе к полудню

      Лобанов хотел сразу после выхода в озеро отправиться на поиски Купола, однако Вербов был непреклонен:

      – Поспи! Мы спали, пока ты сидел за штурвалом, поэтому дальше не пойдём до тех пор, пока не отдохнёшь. Мне нужен капитан с хорошо работающей головой.

      Лобанов сник, вопросительно посмотрел на Вершинину, но девушка тоже приняла сторону Дениса, и капитан сдался:

      – Хорошо, посплю пару часов, только чаю горяченького хлебну. Кто со мной?

      Чай захотели все, тем более что время завтрака уже прошло, а подкрепиться не мешало. Вскипятили чайник, разобрали пакетики.

      – Ромашковый чай успокаивает нервы, – сказал Дрёмов, выбирая пакетик, – рекомендую.

      – Особенно ромашковый с запахом коньяка, – подхватил Лобанов, осклабившись, – а также со вкусом коньяка и можно без чая.

      Инга улыбнулась.

      Воодушевлённый её реакцией капитан принялся было рассказывать анекдот, но Вербов исподтишка показал ему кулак, Лобанов оценил, перестал смешить слушателей и расположился в своей «рабочей станции», разложив её, как сиденье автомобиля.

      – Не расслабляйтесь, – велел он членам экипажа. – Американцы где-то поблизости.

      – Не обижай, кэп, – ответил бортинженер.

      Через несколько секунд Лобанов уже спал.

      – Вымотался, – тихо сказала Инга.

      – Двое суток за штурвалом, – согласился Вербов. – Не хотите прикорнуть?

      – Благодарю, я в норме.

      Помолчали, вглядываясь в темноту на экранах, скрывающую тайны озера. После долгого и сложного подводного перехода, треволнений схватки с неизвестной субмариной, после нервного напряжения, связанного с постоянным ожиданием экстрима,