Бабушка на воде вилами писала. Сборник рассказов и пародий. Евгений Плотников

по комнате и, потирая рукой ухо, не глядя на меня, произнес:

      – Тут это. У моих знакомых дочь есть. Поваром работает. Пойдем к ним в субботу. Возьмем бутылку, посидим, – Лукич посмотрел на меня. – Не понравится – уйдешь, – он опять прошелся по комнате. – Чево ты, это. Ходишь тут. Один, понимаешь. Должно быть как? – Лукич начинал входить во вкус. – Вот когда ты приходишь домой. Вот ты пришел и можешь сказать: «Вот это – мое!» – перед моим носом появился сжатый кулак. – Вот у меня как было? – Лукич расправил плечи и, жестикулируя руками, расхаживал по комнате, как по сцене. – Я тогда в деревне с родителями жил. Работал шофером. Поехал я, значит, в город. Ну, по колхозным делам. Еду я. Погода хорошая. Настроение чево-то боевое. Мелодию какую-то насвистываю. Смотрю – на дороге девушка стоит. Голосует. Притормозил я. Она попросила до города ее подвести. Я, конечно, согласился. Едем мы. Разговорились. А у нее зуб болел. Она в больницу ехала. Смотрю я, значит, не нее, смотрю. Ну, думаю – судьба! Я машину развернул – и к себе в деревню. Приезжаю домой, говорю – жените! Вот так. До сих пор живем, – Лукич показал рукой на дверь.

      – А зуб-то как? У нее же зуб болел?

      – Да зуб, – Лукич махнул рукой. – Я ее потом отвез в город. Зуб она вылечила. Ну, значит, все! Беру бутылку – в субботу идем! – Лукич вытянул перед моим лицом ладонь пальцами вверх. Жест, не терпящий возражений.

      Я подумал – все-таки повар. Готовить я не любил. Посидим, выпьем, к тому же всегда можно уйти. Да и Лукич насел. Если он что-то вбил себе в голову – его ничем не остановить. Он и зайца убедит, что тот верблюд. Добившись от меня согласия, Лукич отправился к себе, как он выразился, «шуршать прессой».

      Расчет на то, что Лукич забудет, не оправдался. Он зашел за мной точно как часы. И вот мы стоим перед дверью номер двадцать четыре в пятиэтажном доме ранней застройки. Лукич давит кнопку звонка.

      – Здравствуйте! – воскликнула открывшая дверь женщина, расплываясь в улыбке.

      Мы с Лукичом вошли. На женщине было синее платье с красными цветами. Она представилась:

      – Нина Александровна.

      – Гена, – ответил я.

      Из комнаты показался светловолосый мужчина в белой рубашке и коричневых брюках. Мужчина протянул мне руку:

      – Владимир.

      – Гена, – повторил я, стиснув его ладонь.

      Судя по всему, нас ждали. Посреди комнаты стоял стол, застеленный белой скатертью с двумя параллельными полосками по краям – желтой и коричневой. Я насчитал на нем пять приборов.

      – А это Светлана, – отвлекла мое внимание от стола Нина Александровна, показывая на девушку, сидящую в кресле у окна. Светлана встала. Я поздоровался и кивнул головой. Видел это в каком-то фильме, там белогвардейский офицер резко кивал головой. Светлана ответила тихим «здрасьте» и ушла на кухню помогать родителям, которые готовили еду для церемониального мероприятия – они раскладывали пищу в блюда и носили в комнату. Лукич торжественно поставил купленную нами по дороге бутылку «Столичной»