Палач и Шут. ШаМаШ БраМиН

глаза. Князь с омерзением, словно бешенную суку, оттолкнул от себя ослепленную женщину.

      Надежда на прощение, трепещущая в сердцах плененных, сменилось осознанием: княжьей милости не будет. Женщины, дети, редкие мужчины, как перепуганная стая воронья разлетелись в стороны, пытаясь спастись бегством. Тщетно. Воины, толкая друг друга, хватали их и валили на землю. На затоптанную, но еще зеленую траву. Крепкие тумаки, сломанные кости, удушение быстро подавили попытки обреченных. Матерям, дерзнувшим укрыть своими телами детей, досталось больше остальных. Одна из женщин не хотела отпускать из рук младенца. Войн оглушить ее ударом навершия меча, и вырезал бессознательно закрытые глаза.

      Младенца все же пощадили. Как и нескольких детей: трехгодовалых близнецов и двух подростков.

      – Помните этот день, – кричал на них капитан, – и не повторяйте ошибок своих отцов!

      Как только дети, старшие тащили на руках младших, скрылись в чаще, капитан упал к копытам княжеского коня.

      – Прости, князь! Я ослушался твоего приказа. Пощадил отроков. Вели казнить, или сделай это сам.

      Воин смиренно склонил голову.

      – Ну же, брат! – подбодрил его Влад. – Он ослушался твоего слова. Он не лучше этих.

      Но разум успел вернутся к молодому господарю. Дракула понял, пусть даже в них обоих течет кровь Мушатов, они разные. И главное отличие в том, что он, Влад, правит ради себя, ради собственных амбиций и желаний. Штефаном же руководит долг перед его народом. «Черт бы тебя подрал, глупец, – подумал про себя Влад. – А вместе, мы смогли бы все!»

      Дракула пришпорил коня. Животное устало поволокло копыта по залитой кровью траве. Тем днем на благословенной молдавской земле стало больше на тридцать слепцов. Ночью же, оторвавшаяся тень Дракулы, возжаждала приструнить сердобольного кузена. Но могучие силы Драконов не позволили ей этого сделать.

      Тот случай в Цецинском лесу был единственным, когда молдавский князь позволил кому-то играть своими страстями. Больше этого никогда не повторилось. Даже, когда через десять лет Штефан все-таки выманил Петра Арона и казнил его, он сделал это с холодным, как сталь, сердцем.

      Наш грубый мир глуп и недальновиден. Тонкий мир ближе к Вечности и от этого мудрее. Только сейчас, этой бессонной ночью, Влад постиг дольку этой мудрости. Не случайно вспомнилась та расправа. Смерть ничто. Рыцари Ордена Дракона призирали жизнь. Свою и чужую. Идя в битву, подражали прадедам дакам. Смеялись. Считали смерть избавлением. Поэтому убить врага означало одно, оказать ему огромную услугу. А любая услуга требует платы. Милость быть убитым стоило жертве страданий. Дракула требовал с должников с лихвой. Честолюбивому монстру, пробудившегося в турецких подвалах, не достаточно было человеческих жизней. Он хотел их души. Все души и все тела.

      – Ну, дорогой кузен, – проговорил Дракула осторожным шепотом, боясь испугать снизошедшее озарение, – твоя доброта и милосердие послужат нам. Настало время возвращать долги.

      10

      Копыта