Красноармеец. Владимир Поселягин

труса никогда не праздновал, – разозлился Олег. – Знаете, сколько он немцев набил из своего винтаря? Шофёры тоже потери несут: и под обстрелы попадают, и авиация за ними охотится.

      Я правду сказал: вчера рапорт подал, ответа пока не было. А вообще я подумывал, как дожить хотя бы до конца этого года, о конце войны даже и не думаю пока – рано. Рассматриваю возможность подать прошение о направлении меня на курсы командиров, младших лейтенантов. Три месяца обучения – и вылупляется молодой взводный. Сам слышал, что уже отправили первую группу бойцов. Да, три месяца в безопасности, но, с другой стороны, взводные живут просто мизер; простому бойцу-окопнику, который особо не высовывается, выжить куда проще. Если не получится в шофёры уйти, не расстроюсь.

      – Пускай. Каждый имеет своё мнение, так что тут кричи не кричи, всё равно так думать будут.

      Мы ещё немного поговорили с Олегом, а тут темнеть начало, и сержант направил меня в дозор. Я и отправился. Чуть позже, оставив напарника одного, дошёл до сержанта и сказал, что видел тени в стороне, отсветы фонарика, хочу глянуть, кто там.

      Обоз уже остановили, и к нам подошёл старший над нами, старший военфельдшер Лукин, круглый, как колобок, мужчина в очках. Кстати, мой лечащий врач. Тот выяснил, в чём дело, но командовать не стал, явно отдав принятие решения старшему охраны, нашему сержанту.

      – Возьми кого-нибудь, – велел сержант.

      – Товарищ сержант, он же выдаст нас. Мне проще одному, я хоть в темноте вижу. Если немцы, закидаю гранатами и утеку.

      – А у тебя что, гранаты есть? – удивился сержант. У нас были только винтовки, по тридцать патронов на ствол плюс один ручник, и всё.

      – РГД, три штуки.

      – Дай мне одну.

      Я передал ему ручную гранату, достав её из хранилища. Врач сказал, что пока займётся ранеными, да лошадям дадут отдохнуть, а после двинем дальше. В общем, у меня полчаса на разведку.

      На самом деле ничего я не видел, придумал всё. Мне это нужно было для того, чтобы отбежать и достать дрон – хочу изучить окрестности. Идти нам долго, дня два топать: ближайшая железнодорожная станция аж в шестидесяти километрах, там медицинский сортировочный узел, туда приходят санитарные эшелоны, туда мы и направляемся. Причём неспешно, так как раненых нельзя сотрясать. На одной из телег везли припасы в дорогу, как раз на два дня. Нам сухпай на три дня выдали, бойцы в сидорах несли, а мой – в хранилище.

      Проверил дроном – вроде чисто. А вернувшись, сказал сержанту, что это тыловики из сорок пятой стрелковой дивизии, наших соседей. За ночь я дважды ещё отбегал: были какие-то мутные группы. Но ночь у нас прошла без проблем. Часть следующего дня мы отдыхали на берегу озера, там росли деревья, которые нас скрыли. Я, когда на часах не стоял, из воды не вылезал. Вечером, за два часа до темноты, мы двинули дальше и к ночи добрались до места.

      Раненых сдали. У нас за эти три дня трое умерли в дороге, мы их в деревнях оставляли, договариваясь с местными, что похоронят на погосте. Сдав раненых, нагрузили на освободившиеся телеги боеприпасы, припасы, медикаменты