Маркус и Диана. Клаус Хагерюп

нельзя шутить. Вы же понимаете, что мы должны быть вместе.

      – А мы вместе, господин учитель, – сказал Сигмунд и слегка толкнул Маркуса в плечо, прежде чем убрать руку.

      – Я просто хотел посмотреть на вид, – сказал Маркус.

      – Понимаю, – ответил учитель Скуг, – но тебе следует сдерживать свой авантюризм.

      Маркус кивнул, и учитель Скуг, который не хотел, чтобы его считали строгим, подмигнул ему.

      – Должен признаться, отсюда в самом деле открывается прекрасный вид. Посмотри, какая красивая сон-трава[2].

      – Pulsatilla vernalis, – сказал Сигмунд.

      – Конечно, – сказал учитель Скуг. У него тоже была репутация, которой он дорожил, и он не хотел, чтобы ученики поняли, что он не знает латинского названия. – Какая красивая пульсатилла, Маркус!

      Маркус обернулся и посмотрел вниз на склон горы.

      – Да, – пробормотал он, оседая на валун. Там он и улегся, глядя в кружащееся над головой небо. – Пульсатилла очень красивая.

* * *

      У стены домика сидели мужчина и женщина лет двадцати. Лица их были загорелыми, а улыбки – белозубыми. Казалось, что они вышли прямо из рекламы про альпинистов. Мужчина курил трубку и изучал карту. Женщина просто загорала. Маркус подумал, что это хозяева домика, но пара заговорила по-датски. Оказалось, что это туристы и они идут на ледник.

      – Ой, господин учитель, а мы не можем пойти на ледник? – спросила Муна.

      – Нет, – сказал учитель Скуг. – Думаю, на сегодня приключений достаточно. Сначала немного поедим, а потом мы с Карианной подготовим для вас викторину.

      – Викторина – это же детский сад, – пробормотал Райдар, – идти по леднику куда круче.

      – И намного опаснее, – сказала Карианна Петерсен.

      – Мой дядя тысячи раз ходил по леднику, – сказал Пер Эспен. – Он говорит, что это очень круто.

      – Ты же сам не ходил, Пер Эспен, – сказала Карианна Петерсен. – Ты же не ходил по леднику.

      – Нет, – сказал Пер Эспен, – но мне ужасно хочется.

      Маркус не знал – то ли от горного воздуха, то ли от облегчения, что он добрался доверху и никто (кроме Сигмунда) не обнаружил, что он боится высоты, то ли просто из-за какого-то глупого упрямства, – но он произнес полнейшую ерунду. Он не хотел этого говорить. Оно само выплеснулось у него изо рта, как ярость, которую уже не остановить.

      – Я ходил по леднику, – сказал он так громко, что все, даже датчане, его услышали.

      – Правда, Маркус? – спросил учитель Скуг немного удивленно. – Тогда ты знаешь, что это не шутки.

      Маркус и хотел было помолчать, но ярость продолжала бушевать.

      – Да, надо привыкнуть к горам. Иначе будет плохо.

      – Врешь, – сказал Пер Эспен.

      – Если ты ходил по леднику, то я – Арнольд Шварценеггер, – усмехнулся Вигго.

      – Мы с папой каждое лето ходим на ледник, – сказал Маркус и постарался проглотить язык.

      – Отлично, Маркус, – обрадовалась Карианна Петерсен. – Тогда, может быть, ты прочитаешь нам небольшой доклад.

      – Доклад?

      – Да, о путешествии по леднику.

      – Когда?

      – Вечером, –

2

Сон-трава – голубой цветок, распускающийся ранней весной. Занесен в Красную книгу.