Либе Аморе. Кэтрин Вэйн

сцене к Дню Победы и в самый ответственный момент микрофон в руках Маришка затрещал, засвистел, каждое слово её летело в зал одним лишь кваканьем, от чего вся школа в актовом зале громко хохотала, кто-то даже хрюкал от удовольствия. Эхом летел по стенкам третьего этажа потом стук бегущей подошвы туфель и в туалете Маришка безудержно рыдала, когда поверила сама себе, что настолько она ужасно рассказывает стихи, что все теперь от этого смеются. И с тех пор поэзия в жизни её осталась только у доски на уроках литературы. А о принцах в книжках она читала тайком, у окошка с видом на Первомайский.

      Было такое время, когда Славик всерьёз задумался о родителях. А что будет, если… Это случилось с ним в третьем классе. Февраль стоял, морозы. Школу закрыли на карантин. Славик, подражая мальчишкам постарше, допоздна не спал, играл под одеялом в машинки. Мама ругала его за это, папа грозился применить ремень – первый в жизни Славика. Но мальчику даже нравилось это непослушание и угрозы. Ну что мама? Мама позлиться, да успокоится, ну папа позлиться, да у него и без Славика проблем не мало – работает человек. Аж на ГЭС. Поэтому ложился Славик в окружении своих игрушек за полночь и пушкой его было не разбудить до обеда на следующий день. Но не в этот раз. Проснулся мальчишка посреди ночи от ощущений, как будто что-то расшатывается близко. Он вскочил с кровати, чуть не наступил на лежащий на полу джойстик, перекатился на пятках у стопки видео кассет и впялился взглядом на заставленный школьными книгами стол. Кажется прямо ему в глаза, при бледном свечении ночника, смотрел таракан, что так громко карабкался по недоеденному яблоку, – перебирал по нему своими несчастными лапками и иногда замирал для перекуса. Усатая нечисть и побудила мальчишку вместо будильника. Миролюбиво Славик решил оставить лакомство гостю и улёгся обратно в кровать. Укрылся до самых глаз одеялом, прислушался к хрусту и с улыбкой глаза закрыл. Каждой твари по паре яблок.

      Как вдруг – откуда? Кровать поехала куда-то в сторону, стены загудели, шкаф начал плясать. Славик дёрнулся с кровати. Куда? О землетрясении он слышал только в Ново-Ленино, когда там жил. В красках об этом явлении рассказывали друзья и показывали трещины на домах – «От землетрясения появились, прикинь». А что это такое, на своей шкурке знать Славик не знал. В этот момент всё вокруг продолжало скрипеть, плыть и бежать куда-то. И тогда Славик закрылся одеялом с головой и громко закричал – «мама». Жалостливо, просяще. Никогда за свои девять лет ему не приходилось ещё звать маму. Была она всегда с ним рядом и чаще маме самой что-то было нужно от Славика, ежели ему от неё. А теперь – мама. Славик вдруг подумал, испугался – а что будет, если сейчас дом развалится и разделит их? Мама останется на одной части дома, а Славик в одиночестве на другой. Они больше не увидятся никогда. А без мамы он как проживёт? Думалось Славику, что без папы можно, в конце концов, он сам как папа может – быть взрослым, машину водить, работать работу. Без мамы как же? Без её ладони в его волосах, тёплых губ во время простуды на лбу и вкусных оладий по выходным.