Хозяйка Шварцвальда. Уна Харт

шелк требует большей сноровки, нежели дешевое сукно, к которому она привыкла. Мягкие, скользящие, точно вода, ткани смеялись над Урсулой. «Ты недостаточно для нас хороша», – шептали они, не поддаваясь ее неуклюжей игле.

      Наконец с болью в сердце она призналась себе, что не смогла бы претворить в жизнь ни одну из своих задумок, даже принеси ей Ауэрхан парчу и атлас, достойные королевы. Урсула не создавала платья, которыми грезила, не потому, что ей недоставало материалов или времени. Талант – вот чего на самом деле она была лишена!

      В конце концов ей удалось сшить Агате скромное платье из шерсти да льняную рубашку. К подаренному Ауэрхану изумрудному шелку она так и не прикоснулась. Не хватало еще испортить! Когда Агата показала управляющему свою обновку, он только приподнял брови и скривил рот:

      – Что ж. Пристойно.

      У дверей он остановил Урсулу вопросом:

      – А где же все кружева и ленты, что мы купили? Я ожидал увидеть на Агате что-то более подобающее.

      Девушка смутилась, но решила не обманывать.

      – Боюсь, мне не хватает мастерства, – пробормотала она. – Я никогда не работала с такими дорогими тканями.

      – Теперь у вас есть такая возможность.

      – Я боюсь их испортить.

      Ауэрхан вздохнул и тут же потерял к ней интерес. Тот огонек любопытства и теплоты, который она ощущала во Фрайбурге, угас.

      – Пожалуй, вы правы, Урсула. После Святок напишу швее, чтобы приехала снять мерки.

      В тот день Урсула ушла спать поздно. Она достала из сундука отрез шелка и отправилась с ним в комнату с зеркалом. Прикладывала ткань к себе то так, то этак, любуясь тем, как изысканно ложатся тени. А потом расплакалась.

* * *

      Как бы внимательно Агата ни следила за Кристофом Вагнером, понять, чего же он хочет, бывало непросто. Случалось, что он радовался ее крошечным победам: верно прочитанному слову или аккуратно нарисованной линии… В другой день его раздражали даже случайная улыбка или смешок. Агата прилагала все усилия, чтобы угодить опекуну, но никак не могла сообразить, что для этого нужно.

      Как-то после урока Ауэрхан посоветовал ей: «Не старайся слишком сильно. Относись к господину Вагнеру, как к реке. Ты же не злишься на течение и не пытаешься быть с ним милой. Так же и с господином: делай, что он просит, держись вежливо, учись прилежно…. Вот и все, что от тебя требуется. Не задирай нос от его похвалы, но и не плачь, если он тебя ругает».

      Агата не плакала. После смерти матери она вообще перестала плакать, но внутри переживала из-за каждой оплошности. Урсула, кажется, тоже волновалась, поэтому каждый вечер строго отчитывала воспитанницу, если узнавала, что хозяин усадьбы чем-то недоволен. Иногда она хватала девочку за плечи и трясла. Агата не подавала виду, даже когда ей становилось больно, только поджимала губы и хмурилась. Она хорошо уяснила, что делать, чтобы Урсула забеспокоилась и чуть-чуть напугалась. Нужно было просто молчать – ее нянька не переносила тишины.

      Как-то раз Агата