Мелодии судьбы. Виктор Вассбар

Это личное! – с болью в голосе ответил граф.

      – Что-нибудь с вашей маменькой? Не приведи, Господи!

      – С ней всё нормально, – приподнимаясь с дивана, проговорил Егор Иванович.

      – Вот и славно-с, вот и славно-с! – ответил Тихон Касьянович, отсчитывая в мензурку какие-то терпкие по запаху капли. – Сейчас капельки-с при́мите, дорогой мой Егор Иванович, и сердечко ваше драгоценное-с заработает как часики… Будьте уверены-с… всё образумится!

      – Уже никогда и ничто не образумится, – поднося мензурку к губам, подумал граф Зотов. – Никогда!

      После ухода врача, Егор Иванович расправил зловещий листок на колене и вновь пробежал глазами по его строкам.

      – Нет! Нет! Нет! – прокричал Егор Иванович и, сжав ладонь в кулак, крепко ударил себя по лбу. – Этого не может быть! – И ещё дважды, но тише. – Этого не может быть! Этого не может быть!

      В следующий миг граф, уткнувшись в подушку на диване, вздрагивал от удушающих слёз.

      ***

      На следующий день Тихон Касьянович Белокобыльский прибыл в усадьбу графа справиться о его здоровье.

      – Чудесно, дорогой вы наш Егор Иванович, чудесно-с! – выслушав дыхание графа и его сердце по стетоскопу, проговорил Белокобыльский. – Кризис миновал! Сейчас покой, только покой, дорогой Егор Иванович! И капли, обязательно капли… три раза в день. Я оставлю вам флакон и напишу, сколько капель принимать, а сейчас выпить, непременно-с выпить. – Отмерив капли в мензурку, Белокобыльский подал лекарство графу. – Непременно-с, непременно-с выпейте, дорогой Егор Иванович. Успокаивает сердце.

      – Никакое лекарство, дорогой Тихон Касьянович, ныне и навсегда уже не успокоит моё сердце… разве что смерть, – с тоской в голосе ответил граф.

      – Боже вас упаси, говорить так, дорогой Егор Иванович. Вы ещё так молоды. Позвольте поинтересоваться, сколько вам лет?

      – 5 августа исполнилось ровно тридцать.

      – Тридцать… изумительный возраст. Поверьте-с, всё, что ныне тревожит вас… не скажу, что забудется, сгладится. Иначе никак! Добрая память и воспоминания о светлых днях жизни не только лучшее лекарство, но и дань тем, кто, когда-то любил вас. Я прав? Не это ли было причиной вашего обморока, дорогой Егор Иванович?

      – Вы всегда правы, Тихон Касьянович. Я понимаю всё, но сейчас мне очень тяжело.

      – На природу! На природу, дорогой наш! Пойдите на охоту, а лучше на реку. Посидите с удочкой, повспоминайте, в крайнем случае, поплачьте. Облегчите свою душу. Уверен, тот, о ком вы страдаете, будет счастлив видеть вас в здравии и с улыбкой на лице, нежели в горе и печали с хмурым лицом. Оттуда всё видно, поверьте! Если желаете, составлю компанию.

      – Я непременно приглашу вас, Тихон Касьянович.

      – Вот и славно-с! А пока позвольте откланяться. – Поняв, что граф более не нуждается в нём, Белокобыльский оставил Зотова одного – с его грустными мыслями.

      Через неделю Егор Иванович пригласил Тихона Касьяновича к себе в дом.

      – Решил