Именем Земли (сборник). Сергей Лукьяненко

в эритроциты.

      …Боль. Дикая, запредельная, невыносимая боль. Выворачивающие все тело судороги. Фиолетовый туман, в котором плавают раскаленные добела шарики. Вот такой он – запах ПКФ для моего «суперобоняния». Длинный коридор. Белые стены. Режущий глаза свет. Я ползу по гладкому холодному полу. Навстречу уже бегут – проклятые, ненавистные белые халаты, такие же холодные и чужие, как эти стены. Меня тошнит, вместе с блевотиной выплевываются сгустки темной крови, прямо на чистые халаты, в сочувственные, встревоженные лица. И я кричу, выгибаясь в поднимающих меня руках: «Забирайте свое дерьмо! Забирайте! Я доварил вашу похлебку, пробуйте! И это, это жрите! Жрите…» В Веллесбергском Центре Совершенствования я работал полгода. Уходя, сказал, что не хочу делать других такими же несчастными, как сам. Соврал… Меня погнала в роддеры боль.

      …Дверь распахнулась, едва мистер Эванс собрался начать расспросы. Откуда это роддеру известно точное название препарата? Но в кабинет ввалились Дэйв с Тимми, и мистер Эванс мгновенно переменился.

      – Пап, пошли купаться, – выпалил Тимми. – Покажешь нам, как плавать на спине.

      Оба они – и Дэйв, и Тимми – были мокрые, взъерошенные и абсолютно счастливые. Похоже, мистер Эванс это понял. Он быстро встал:

      – Пошли. В тридцать третий раз буду тебя учить.

      Тут Тимми заметил меня. Неуверенно кивнул, видимо, раздумывая, интересно ли настоящему роддеру бултыхаться в десятиметровом пруду. Я усмехнулся и с беззаботным видом поднялся с кресла. Пообещал:

      – Сейчас я найду Игоря, и мы покажем вам настоящий класс.

      После устроенной днем беготни я спал как убитый. И проснулся, лишь когда моя кровать начала ездить по полу.

      Возле дверей я оказался, наверное, в один прыжок. Мне доводилось видеть разрушенные землетрясением дома… Но вокруг все было спокойно. Лишь дергалась, как в конвульсиях, кровать. Потом лежавшая на столе книга поднялась в воздух и зашуршала перелистываемыми страницами. Я еще ничего не понимал. И только когда Тим глухо застонал во сне, до меня дошло…

      В полутьме не было видно его лица. Я присел на кровать, взял Тимми за руку. Ладонь была горячей и напружиненной, словно он держался за что-то мне невидимое.

      – А ну кончай, – тихо сказал я. – Все хорошо. Заканчивай.

      Затрещала разрываемая книжная обложка. Я легонько похлопал Тима по щеке.

      – Тимми, все хорошо… Просыпайся. Или смотри другой сон. Тимми, успокойся…

      Я уговаривал его минут пять. Наверное, надо было просто разбудить пацана. Но мне не хотелось этого делать…

      Когда книжка тяжело осела на стол, а Тимми задышал ровнее, я тихо, не включая света, нашел свою одежду. Быстро оделся. Посмотрел еще раз на Тимми – теперь он спал вполне безмятежно. И вышел.

      В кабинете горел свет. Я чуть поколебался и сказал вполголоса:

      – Мистер Эванс, до свидания.

      Я был почти уверен, что он меня не услышит –