Именем Земли (сборник). Сергей Лукьяненко

наверняка, что в их труде есть доля таких же, как я, есть и мой вклад. Но вычислить его невозможно – настолько он мал.

      Мистер Эванс кивнул на книжные шкафы, на бесчисленные дискеты:

      – Я изучаю эволюцию имен собственных и местоимений в латышском языке двадцатого века. Чем и как это поможет Шарлю Дежуа или Чери Сайн, я не знаю. Но не исключено, что поможет.

      – Шарль Дежуа – это тот, кто расшифровал сигналы Маяка Пилигримов? – задумчиво спросил Игорь. И, не дожидаясь ответа, попросил: – А вы не можете произнести хоть одну логему?

      – Могу.

      Мы с Игорем замерли. А отец Тимми скорчил какую-то гримасу, словно разминая щеки, набрал воздуха и произнес… что-то короткое, отрывистое, почти не запоминаемое. И абсолютно бессмысленное.

      – Конечно, непонятно, – засмеялся Игорь. – Вот так логема! На роддеров не действует.

      – Нет, не понял, – с некоторым сожалением ответил и я. И тут до меня дошло, что я отвечаю на словно бы и не произносившийся вопрос. Через мгновение это понял и Игорь.

      – Вот так, – улыбнулся мистер Эванс. – Я произнес вопросительную логему – логему понимания. Она показалась вам бессмысленной, но содержащийся в ней вопрос вы уловили.

      – Хорошо, – после короткой паузы признал Игорь. – Я беру назад свои слова про бездельника. Но ведь и это не для всех. Многие, очень многие не смогут работать, не видя результатов труда. Им-то что делать? И таких будет все больше и больше…

      – А им надо держаться. Жить. Хоть роддером, хоть художником-абстракционистом. До тех пор, пока человек не сможет управлять самой сложной на свете машиной.

      – Какой это машиной?

      – Самим собой. Пока обруганная и приевшаяся всем наука не даст каждому возможность преобразиться.

      – Телепаты-телекины… Люди-молнии, бессмертные, ясновидящие… Так, что ли?

      – Так. У человечества переходный возраст. А для него тоже есть свои болезни: роддерство, не любимый тобой авангардизм…

      – Это мной-то? – Игорь рассмеялся, тряхнув семицветной гривой.

      Они смотрели теперь друг на друга почти мирно. Но меня это не радовало. Во мне клокотала ярость.

      – Значит, преобразимся? – спросил я. – Расширение возможностей человека как лекарство от болезней человечества? А вы не слыхали, что есть лекарства опаснее, чем сама болезнь?!

      Мистер Эванс удивленно повернулся ко мне:

      – Конечно, без случайностей не обходится… Ты имеешь в виду что-то конкретное?

      – Я имею в виду вашего сына.

      У Игоря глаза полезли на лоб. Он-то ничего про Тимми не знал… У мистера Эванса исказилось лицо.

      – Да, Тим – психокинетик. И разрешение на генную операцию давал я. Но ничего плохого ему эта способность не принесла.

      – Вы видели взрослых психокинетиков? – тихо спросил я.

      Он покачал головой.

      – Ну а я знал одного. Почти полная потеря зрения, руки в язвах до самых локтей. Ему было двадцать