Именем Земли (сборник). Сергей Лукьяненко

пальца. Я хладнокровно посоветовал залепить ранку бумагой, и с тех пор он утвердился во мнении, что я – повидавший всякого врач. Тем более что палец, к моему удивлению, зажил отлично. На Валерке все хорошо заживает, на мне куда хуже. Однажды нам дал по морде один и тот же парень. У меня вылетел зуб, а у Валерки только раскрошился немного. Жизнь – странная штука… Я немного подумал, нельзя ли сказать «жизнь – странная штука» Арана-сану как афоризм, потом решил, что это слишком просто. Нужно чего-нибудь добавить… Вот! «Жизнь – странная штука. Восход в ней предшествует закату, но в полдень мы постигаем, как коротка наша тень». Неплохо. Японцам понравится. Китайцам тоже… Я вспомнил китайцев и выматерился.

      – Это зря. – Валерка с состраданием посмотрел на меня. – Русский мат – самый некрасивый пережиток суверенитета.

      – Да брось ты… Словно Арана-сан не матерится.

      – Все равно не надо. Я сейчас позвоню, вызову гейш. Ты при них не ругайся.

      – А мы осилим?

      – Двоих-то? Ну давай одну пригласим…

      – Я не о том! У нас йен хватит?

      Валера усмехнулся:

      – С премиальными можно и погулять. Арана-сан получил большое ниндзе от моего гири… Ну, расщедрился, конечно…

      Я со вздохом отвернулся к стене.

      При виде гейш у меня прошли и бок, и голова. Вообще полегчало. Гейши были маленькие, узкоглазые и в роскошных кимоно. По-русски они говорили совсем неплохо – наверное, специализировались на новых японцах.

      Вначале мы пили сладкое сакэ, закусывая охаги. После третьей чашечки гейши опьянели, да и у меня после всех волнений закружилась голова. Гейша в розовом кимоно встала и вдохновенно прочитала:

      Абунаку мо ари

      мэдэтаку мо ари

      моко ири-но

      юубэ-ни ватару

      хитоцубаси.

      Мы с Валерой переглянулись и вежливо засмеялись:

      – Ва-ха-ха!

      – О‑хо-хо, – благопристойным женским смехом такаварай ответили гейши. Затем та, что в розовом, перевела стихи на русский:

      Тут тебе и боязно,

      тут тебе и радостно,

      идя к жениху,

      перейти в вечерней мгле

      по бревну ручей.

      Гейша поклонилась и села на корточки. Мы дружно засмеялись смехом синобиварай:

      – У‑ху-ху! У‑ху-ху!

      Далеко за полночь, раскачиваясь над сладко всхлипывающей гейшей в розовом (розовое сейчас валялось на полу возле кровати), я шептал:

      – Ты моя вечнозеленая сакура… Ты мой лотос под лунным светом… Всегда любил японских женщин, всегда. Я счастлив с тобой… Трахая тебя, я ощущаю, как вхожу в тело Японии, срастаюсь со Страной восходящего солнца…

      Гейша вдруг всхлипнула. И, уже выгибаясь в ликующей дуге оргазма, простонала:

      – Какая же я тебе японка, мудак… Я кыргызка, я в СССР родилась… Бери меня, бери меня еще, любимый! О‑о‑о!

      – А‑а‑а! – завопил я, ослабевая.

5. Местность-перекресток

      – Карээда ни карасу но томаритару