День, который никогда не придёт. Василий Криптонов

волна смрада. Глаза заслезились, к горлу подкатила тошнота, и я возблагодарил бога за то, что не успел толком поесть.

      Человек, стоявший на пороге этого смердящего ада, выглядел соответствующим образом. Растянутые непонятного цвета штаны на подтяжках. Заляпанная жирными пятнами майка. Тонкие бледные руки напоминали макаронины. Вместо очков на нём был какой-то странный прибор, который я не сразу распознал. Потом вспомнил: такую штуку дают в кабинете окулиста. В ней ещё меняют линзы, чтобы определить остроту зрения. Казалось, что на нас с Крейбенстом таращится робот. Лысый вонючий неопрятный робот, на плече которого сидела саранча.

      – Что ж, заходите, – сказал робот.

      Я бы предпочёл поговорить на пороге, но тут сзади послышался шорох. Такой, как если бы кто-то изо всех сил прижимался ухом к двери в надежде подслушать разговор на лестничной площадке. Не хотелось бы превращать разговор в перепалку.

      – Спасибо, – сказал я и смело шагнул в ад.

      – Не так быстро, мистер! – Робот вытянул вперёд руку, как будто всерьёз думал остановить меня этой макарониной. – Здесь есть правила. Надеть эти тапки. Ноги не поднимать. Смотрите, прежде чем сесть.

      – Не поднимать ноги? – переспросил я, думая, что мне послышалось.

      – Да, Карлос, такая история, – вздохнул Крейбенст, расшнуровывая ботинки. – Придётся шаркать, как старикам. Здесь повсюду что-то ползает, и не приведи Господь это что-то раздавить.

      Я уже видел, что квартира кишит насекомыми. Лучшее, что можно было сделать во имя человечества – выйти и вызвать дезинсектора. А потом – бригаду уборщиков. Но я безропотно снял ботинки и надел тапки.

      Мы прошли, шаркая, вслед за хозяином на кухню. Вдоль стен тянулись стеллажи, на которых стояли клетки и аквариумы, в которых кипела жизнь. Мухи, москиты, тараканы всех размеров и мастей, жуки, кузнечики. Робот предупредил нас о дорожке муравьёв, идущей поперёк прохода, и мы, под его пристальным взглядом, перешагнули её.

      В кухне были бабочки в аквариумах. Вонь в основном исходила отсюда – гниющие яблоки и бананы служили бабочкам пищей. Зато другая составляющая смрада сошла на нет – здесь почти не пахло гниющим мясом.

      – Итак, господа, – сказал робот, когда мы все уселись за стол.

      Стол был без скатерти. Выщербленный, в пятнах, о происхождении которых не хотелось догадываться. На столе стоял микроскоп и лежал недоеденный бутерброд с колбасой, на котором беззастенчиво пировали два таракана.

      Крейбенст откашлялся, и из его платка вылетело облачко пыли, что вызвало у робота гримасу. Наверное, после нас ему придётся заниматься уборкой.

      Я поспешно выставил свою банку на стол, и робот склонился, чтобы рассмотреть её обитателя.

      – К сожалению, – сказал он через секунду, выпрямившись, – вам не удалось меня удивить. Этот вид я сам открыл и представил описание в уважаемом энтомологическом журнале «ЖЖ».

      – «ЖЖ»? – удивился Крейбенст.

      – Так мы его называем между собой, – отмахнулся робот. – «Жизнь жуков». Как по мне – глупейшее название, но репутация перевешивает благозвучие.