Шурочка, или Повесть первой любви. Наталья Баклина

и был, собственно, прямоугольной сковородкой.

      Шурочка приглядывалась, как повариха это делает: поджаривает тонко нарезанные кусочки говядины, обильно посыпает их мукой, добавляет лук, воду, томатную пасту, лавровый лист. Закрывает крышкой, томит в течение часа. И в итоге получается мягкое ароматное мясо в густой коричневой подливке.

      К Шурочке Анна Михайловна отнеслась по-свойски. И уже к обеду девушка привыкла и перестала внутренне вздрагивать от её толстых чёрных бровей, тонких алых губ и крючковатого носа. Повариха хлопотала по кухне, называла студентку «деточкой» и «доченькой». А когда они с Шурочкой сели чистить картошку к ужину – предстояло начистить огромную кастрюлю, – повариха принялась рассказывать про своих детей. Старший сын Мишка – скотник на ферме. А жена его – доярка, на Доске почёта портрет висит.

      – Может, видела, деточка? Светленькая такая, красивая, молоденькая?

      – Видела, – обрадовалась Шурочка, вспомнив красавицу с Доски почёта. – Кажется, Ирина… Бригг! – всплыла необычная фамилия.

      – Ага, ага, она это, – закивала Анна Михайловна. – Мы Бригги, из немцев мы. Ещё дочка у меня, Лизавета, в совхозе бухгалтером работает, двух пацанов одна тянет. У ней муж Славка в тюрьме сидит.

      – А за что? – Шурочка, забыв про картошку, ошарашенно уставилась на повариху. Она впервые в жизни разговаривала с человеком, у которого кто-то из родственников сидел в тюрьме.

      – Да за пьянку, – махнула ножом Анна Михайловна, тоже отвлекаясь от картошки. – Хороший мужик, хозяйственный, только пить ему совсем нельзя. Он напивался, дурел и Лизку начинал гонять. Пока просто драться лез, она терпела. А в тот раз он с топором за ней бегал по избе. Чуть не зарубил, хорошо, во двор успела выбежать. Пацана младшего, деточка моя, так напугал, что тот до сих пор заикается.

      Повариха вздохнула, а Шурочка опомнилась и продолжила чистить картошку.

      – Соседи помогли Славку скрутить, участковый протокол составил, Лизка в суд подала, – Анна Михайловна чистила картошку медленно, то и дело отвлекаясь на рассказ. А рассказывала спокойно, будто газету читала или книжку пересказывала. – Два года ещё сидеть паразиту.

      Шурочка опять забыла про картошку и ошеломлённо таращилась на повариху, не понимая, как она может говорить о пьяном зяте, чуть не убившем её дочь, таким будничным тоном? Ну, побегал пьяный Славка с топором, дело-то житейское. Не убил, – и слава богу.