Прощанье с Родиной. Евгений Попов

Тут молодежь не выдержала и показала отщепенцам кузькину мать, тоже многие зубов недосчитались… А выйдя на пенсию, старый отец моего товарища тоже сидел однажды на скамейке Страстного бульвара и сделал замечание хулигану-стиляге, который, нагло развалившись, куря и поплевывая, слушал по магнитофону не Вилли какого-нибудь и не Розенбаума, а самого Высоцкого, который тогда был еще тоже живой и совсем не лауреат. Текст песен и голос из магнитофона тоже очень не понравились пенсионеру, и он сделал наглецу замечание, что нельзя так себя вести в общественном месте, что он призывает его к порядку. Хулиган в ответ послал его на три крайние российские буквы, отчего кровь у ветерана вскипела и он бросился на подонка с криком тоже: «Милиция! Милиция!» Стиляга дрогнул и побежал по направлению к Петровке, 38, но старик не отставал. Он подобрал палку, и когда разгильдяй пытался перепрыгнуть через чугунную ограду Московского комитета народного контроля, ударил его этой палкой по голове. Очнулся он уже в больнице, когда над ним склонился следователь в мундире, поверх которого был накинут белый халат. «Когда будем судить хулигана?» – это было первое, о чем слабым шепотом спросил старик. «Вас самого можно судить, палка-то оказалась с гвоздем, и вы сильно поранили гражданина, – ответил следователь. – Однако, учитывая ваш преклонный возраст, заслуги перед советской властью и то, что потерпевший вас вполне простил, мы дело закрываем, но делаем вам предупреждение о недопустимости подобных самочинных действии. У нас в стране существует закон, и все граждане обязаны его соблюдать».

      – Эге! Да это уж не мой ли был старик? – воскликнул Тертий Данилов.

      – Нет, – успокоил я его. – Точно не твой. Он уже тоже умер, и его похоронили на Ваганьковском кладбище недалеко от Высоцкого. Но Высоцкому памятник поставили, а у этого ничего на могиле нету. Сын запил, актер, из театра выгнали, сейчас наследство пропивает, некогда ему…

      ЭТО БЫЛО В АПРЕЛЕ 1985 ГОДА, КОГДА ВОВСЮ БУШЕВАЛА АФГАНСКАЯ ВОЙНА, РАЗВАЛИВАЛОСЬ СЕЛЬСКОЕ ХОЗЯЙСТВО, ВЕЗДЕ ПРОЦВЕТАЛИ ВЗЯТОЧНИЧЕСТВО, КОРРУПЦИЯ, АЛКОГОЛИЗМ, ПОВСЕМЕСТНО НАРУШАЛИСЬ ПРАВА ЧЕЛОВЕКА, ГОТОВИЛСЯ ВЗЛЕТЕТЬ НА ВОЗДУХ ЧЕТВЕРТЫЙ БЛОК ЧЕРНОБЫЛЬСКОЙ АТОМНОЙ СТАНЦИИ, И ВСЯ МНОГОСТРАДАЛЬНАЯ СОВЕТСКАЯ СТРАНА С НЕТЕРПЕНИЕМ ЖДАЛА ИСТОРИЧЕСКОГО ПЛЕНУМА ЦК КПСС.

      ВОТ И НАСТАЛ ЭТОТ ДЕНЬ! В КРЕМЛЕВСКОМ ДВОРЦЕ СЪЕЗДОВ СОБРАЛОСЬ МНОГО КОММУНИСТОВ. НЕКОТОРЫЕ ИЗ НИХ КАШЛЯЛИ, ЧИХАЛИ, НО ПОТОМ ВДРУГ ВОЦАРИЛАСЬ МЕРТВАЯ ТИШИНА…

      – Так ведь и мой помер! Мне потом сказали, что он вскорости помер, но не от побоев помер, а просто так – пришло время, и он помер. Не вечно же ему жить?

      – Погоди секунду, как так помер? Разве тот старик, который строит в Лобне дом, чтоб не помереть, и тот старик, которому ты набил морду, разве это не один и тот же старик?

      – Какая разница – один старик, другой, третий, когда приходит смерть, и нету больше ничего, хоть и кто партейный из КПСС. Я уж мучился, мучился, ну что же это в самом деле – как зверь, убил я старика, хотя я его фактически не убивал, он сам помер