Зигзаг будущего. Виток первый. Хорошая девочка Лида. Максим Имас

Туда же отправляю шапочку.

      Теперь я крепко держусь за поручни машины времени и жду. Не допускаю ни малейшего движения.

      Плавно, но быстро свет перешел в жутковатый кроваво-красный, затем внезапно, со щелчком, сменился на зеленый, который начал едва заметно пульсировать и постепенно превратился в голубой. Из голубого – в синий, потом в фиолетовый… и помещение вновь торопливо багровеет…

      Я ощутила, что по мере смены цветов теряю вес. Глянула наверх: прямо надо мной на конце нависающего прибора-конуса сиял крохотный бело-голубой шарик размером не больше семечка кунжута. Четыре мощных красных луча ударили непонятно откуда прямо в место его появления, «семечко» увеличилось до размера грецкого ореха и снова сжалось в кунжутное зерно! Меня потащило вверх к этому новому источнику гравитации, будто растянуло, как жевательную резинку, между поручнями и кунжутным семенем!

      Сверху, из центра «Москва-Сити», вырвался ослепительно белый, очень яркий поток света, затопивший мое растянутое в пространстве-времени тело и всё вокруг! Вспышка была кратковременной, потом последовал звуковой удар, который всколыхнул меня и пространство. По комнате, и без того едва различимой, пошли волны, будто в воду бросили большой камень.

      Свет быстро становится всё ярче и, кажется, плотнее! Скорее он теперь напоминает жидкость, которая стекает по стенкам сосуда между подиумом и конструкцией сверху, и я внутри этого цилиндра с непрозрачными, ослепительно белыми стенами, «струящимися» вниз, к моим ногам, которые где-то далеко! Хлопок!

      Без «шпаргалок»

      Заседание вошло в историю как «Первомайская надежда». Вместе с ним в анналы попала и Лида Кипяткова, подарившая миру идею, ставшую шансом на спасение.

      Эмблемой проекта «Первомайская надежда» стал круглый знак с красной каймой наподобие дорожного. На нем из-под перечеркивающей наискось алой черты смотрела пустым взглядом лохматая бурая обезьяна, державшая в каждой из четырех конечностей по древней гранате.

      Сама концепция – не бомбардировать прошлое знаниями, а поддержать и уберечь таланты, способные их приумножить, – была превращена учеными в подробный план действий. Они скрупулезно отобрали открытия в разных областях науки, которые в конце концов приведут к прорыву. Схема предстоящей работы напоминала Великий баньян[5]: исследования тянулись параллельно, переплетались, срастались, одни вытекали из других, связывались с третьими, создавая ветвистую крону находок и изобретений. Так выглядело ожидаемое плавное, эволюционное и последовательное развитие всех наук. Без «подсказок» из будущего.

      Карасик и его команда описали и запрограммировали правила поведения роботов в прошлом. В их коллектив, кроме ученых и инженеров, входили специалисты по защите и безопасности, отвечающие за меры предосторожности и тайну операций. Их суровые и непоколебимые требования техники безопасности инженеры-программисты упаковали в однозначные инструкции: три базовые и множество низшего порядка, вытекающих из первых.

      В

5

Великий баньян – бенгальский фикус, дерево с множеством стволов и самой большой в мире кроной.