Ведьмы Тихого Ручья. Колдовской сезон. Айла Дейд

это станет известно, меня обвинят в государственной измене. Верховные казнят меня. Беспощадно. Но не сделай я этого, то в конце послушания уже богиня мертвых будет ждать меня, чтобы сопроводить в Тир-на-Ног.

      Решение было принято. Мне предстояло нарушить Высший Закон. Отныне все, что имело значение, – это майор Томас Вейр и Безграничная сила древних кельтских божеств.

      Выйдя на улицу, я почувствовал прилив надежды. Прохладный воздух щекотал мои щеки. Я оседлал Экзодию и поднял ее в небо. Этот полет отличался от нашего прибытия. До этого меня и моего геральчиро сопровождала мутная аура. Она постоянно издавала жалобные крики, которые терялись на пронизывающем ветру. Экзодия чувствовала, что что-то во мне хотело сдаться.

      Сегодняшняя ночь прощалась с нами ясным небом. Впервые за долгое время не упала ни капля дождя.

      Хелена

      Лицо моего деда было спрятано за газетой, когда я спускалась по лестнице. Он услышал шаги и опустил ее. Без единой эмоции разглядывал форму колледжа, состоящую из плиссированной юбки в красную клетку и белой блузки с рукавами-фонариками.

      Форма была отвратительной. Белые шерстяные гольфы доходили до колен. Галстук-бабочка, соответствующий ткани юбки, был прикреплен к верхней пуговице между боковыми сторонами воротника блузки, и я чувствовала себя так, будто кто-то обернул меня дешевой подарочной лентой. Я взглянула на массивные черные ботинки на шнуровке, которые выглядели так, будто они были из девятнадцатого века. Я уже скучала по своим уютным «Мартинсам». Наряд казался устаревшей версией образа в стиле «Темной Академии».

      – Твой пиджак. – Взгляд Натаниэля метнулся к предмету одежды, воротник которого я держала между пальцами. Его подол подметал пыльные ступени лестницы. – Почему ты его не надела?

      Я спустилась до начала лестницы и пожала плечами.

      – Сегодня должно быть тепло. В приложении писали, что весь день будет солнце.

      – В приложении?

      – На моем телефоне.

      – Ага. – Он нахмурился. – Ты должна надеть пиджак.

      Я прислонилась спиной к массивной витрине. На краю полки стояли книги, мусор, стеклянные банки, мусор, свечи, и – вот так сюрприз – мусор, накиданный в огромную кучу.

      – Просто… – Я смиренно посмотрела на пиджак, прежде чем поднять глаза. – С этой штукой я выгляжу так, будто выступаю в марширующем оркестре.

      – Это абсурд, – сказал он. – Что плохого в манжетах?

      – Ничего, но… – Я вздохнула. – Я просто хотела бы носить свои собственные вещи.

      Натаниэль отложил газету и поднялся. Он повернулся ко мне спиной, убежал на кухню и вернулся с кофейной чашкой в руке.

      – У колледжа есть свои принципы, Хелена.

      Я закатила глаза.

      – Вот это абсурд. Мы живем в двадцать первом веке. – Я провела руками по своей форме. – А как же самовыражение?

      Его взгляд по-прежнему был устремлен на меня – невыразительный и невозмутимый. Он снова отхлебнул свой кофе.

      – Лучше всего, чтобы ты попыталась приспособиться.