Наследник криминальной империи. Дина Исаева

разворачивает к себе. От прикосновения его влажного горячего тела, я вздрагиваю, а внизу живота вспыхивает странная искра.

      Я опускаю глаза, чтобы он не видел, как я зла, смущена и растеряна, но Богдан своим фирменным жестом тянет вверх мой подбородок.

      – Что с тобой, дюймовочка? Чего губы надула?

      Наши глаза встречаются, и я снова вспоминаю наш поцелуй, от которого в животе становится щекотно, а в груди тесно. Мне кажется, что Богдан способен узнать, о чем я думаю, и от этого смущаюсь еще больше. Не мог он футболку надеть, а не светить передо мной своими мышцами? А еще он так вкусно пахнет, что кружится голова.

      – Я приготовила ужин, а ты не пришел, – дрожащий шепот срывается с моих губ. – Я волновалась… Неужели нельзя было предупредить?

      Я сама на себя злюсь. Ведь выставлять себя истеричной дурочкой из-за того, что мужчина, которого я знаю от силы неделю, не пришел ночевать – просто смешно. Но я ничего не могу с собой поделать. Наверное, это тоже гормоны. Для чего вообще было меня целовать? Кто ему разрешил? Теперь у меня в голове и в душе сплошная неразбериха.

      – Ты из-за этого расстроилась? – голос Богдана теплеет, и он начинает улыбаться. – Скучала, что ли, Анюта? Или одной было страшно в кроватке спать? Сегодня можем это исправить, если хочешь.

      – Ничего я не скучала! – по-детски шмыгаю носом и от его шутливого тона начинаю постепенно расслабляться. – Просто если ты привел меня к себе домой, будет правильным сообщить, когда не приходишь ночевать. А если я так сделаю?

      – Сразу по заднице получишь, Анюта, – серьезно произносит Богдан. – Я отчитываться ни перед кем не привык. Когда дела возникают – уезжаю.

      Мне снова становится обидно до слез – даже в горле начинает першить. Хочется кричать и топать ногами от поднявшегося гнева и бессилия.

      – Здорово ты устроился! Сделал мне ребенка, притащил к себе домой, запретил приводить друзей… Вся моя жизнь из-за тебя перевернулась!!! А еще какие-то мужики меня после университета вылавливают…

      Лицо Богдана темнеет, и он легонько встряхивает мои плечи.

      – Какие еще мужики?

      – Представился следователем… В машину меня к себе посадил и наговорил кучу гадостей про тебя… Что ты криминальный элемент и мне нужно бежать от тебя подальше…

      Дорожки слез катятся по моим щекам, и я беззвучно всхлипываю. Жалко себя и обидно, аж трясет.

      – Тише, тише, Анюта, – раздается мягкий голос Богдана. – Ты чего плачешь? Помнишь же, что тебе нельзя волноваться?

      Я тру глаза дрожащими пальцами и глубоко вдыхаю. Он прав. Что-то я разошлась. Мне нельзя волноваться – это может повредить нашему малышу.

      – Я ему не поверила и прямо об это сказала. У моего ребенка не может быть отца, который нарушает закон и угрожает людям ради денег. Этот мужчина ведь мне соврал?

      Богдан долго всматривается в мое заплаканное лицо, а потом ласково треплет меня по волосам.

      – Конечно, соврал, дюймовочка. Я обязательно его