Все хорошо. Мона Авад

бюджетом оказался великолепной находкой. Так я и сказала ему на той вечеринке: «Вы великолепны».

      Хьюго растерялся, не зная что ответить.

      Тихо пробормотал: «Спасибо», отпил вина из стаканчика и ретировался к компании своих приятелей из техперсонала. Они стали громко обсуждать концерт какой-то хеви-метал группы, на который ходили все вместе. От меня же не укрылось, как увивалась вокруг них Фов, картинно округляя глаза и заливаясь над каждой шуточкой Хьюго. Уж очень старалась показать, что ей интересно, что она вовсе не ханжа с шомполом в заднице и неизменно играющим в машине Сондхаймом[8], а своя в доску отвязная девчонка. Что вы, она просто обожает хеви-метал! Вот даже и разговор о нем может поддержать – ну, видимо, раз сочла нужным влезать. И вот что странно – Хьюго слушал ее довольно внимательно и даже кивал головой.

      Я отправилась разыскивать Грейс и нашла ее в уголке с сигаретой. Наверняка она видела всю эту сцену, но мне сказала лишь: «Зажигалку?»

      Я никогда не смогу заставить себя заглянуть Хьюго прямо в его странно поблескивающие глаза. Такие безмятежные, всегда словно слегка затуманенные. Цвет их постоянно меняется – в зависимости от освещения. Я никогда не посмею открыто залюбоваться его волосами цвета спеющей на солнце пшеницы. Никогда не смогу остановить взгляд на его губах, еще более идеальных из-за короткого неровного шрамика в уголке рта, благодаря которому кажется, что Хьюго постоянно усмехается. Может, он в тюрьме его заработал? Что уж говорить о настоящей его улыбке, той, с которой он сейчас смотрит на меня! От нее все мое тело делается светящимся и невесомым.

      – А я вас в театре и не заметил, – говорит Хьюго.

      «Еще бы, – думаю я. – Как ты мог меня заметить?»

      В былые времена я могла заставить таких как Хьюго ползать передо мной на коленях. Мне вспоминается та молодая женщина, которой я была когда-то. Ее яркий портрет из старой театральной программки «Все хорошо». Она до сих пор хранится у меня на самом дне мертвого ящика с нижним бельем, и иногда ночами я достаю ее и мучаю себя. Листаю ветхие блестящие страницы. И вот оно! Мое невозможно лучезарное юное лицо, обрамленное каскадом темных волнистых волос. Невероятная красота! Капля жестокости. И блаженное неведение относительно будущего.

      – Простите, что нагрянула без предупреждения, – говорю я. – Просто услышала музыку и…

      – Пришли на шабаш[9], значит? – усмехается Хьюго.

      А я смотрю на него, надеясь, что сумела изобразить на лице нечто похожее на улыбку.

      – Не извиняйтесь, – продолжает он. – Я всегда рад вас видеть.

      Да ладно? Серьезно?

      – Эй, Миранда, вы в порядке?

      «Не смей жаловаться ему на свои боли. Даже не вздумай, карга ты старая. Чшш!» – шипит молодая прекрасная Я. И подносит свой изящный пальчик к ярким, как вишни, губам. Я же сжимаю свои, потрескавшиеся, и киваю:

      – Ага, просто репетиция. В смысле, жду, когда она начнется. Почему-то пока еще никто не подошел.

      Я

8

Стивен Джошуа Сондхайм, американский композитор, поэт и драматург, автор многих бродвейских мюзиклов.

9

У Хьюго в мастерской играет группа «Black Sabbath», название которой можно перевести как «Черный Шабаш».