Эгоист: Умерший город. Андрей Валерьевич Степанов

Подвалы, бомбоубежища, очень прочные строения – как правило, малоэтажные, на хорошем фундаменте и с очень толстыми стенами. Много вариантов. Метро еще, к примеру.

      Он шагал очень быстро, и я едва успевал за ним, но все же поторапливался, как мог – стараясь при этом не сбить дыхания. Наш поход превращался в роад-муви. Сейчас мы потреплемся, дойдем до центра города, ткнем в нужное место пальцем, сунем маяк и все. Вот оно. Готово, миссия выполнена и можно идти домой.

      – Но здесь, – продолжил Воронков, – именно из-за события возникает множество нюансов. Как ты видишь, например, вот здесь.

      Мы как раз шли мимо новостроя, который на моей памяти – когда я несколько лет назад по работе ездил в Питер, – выглядел более презентабельно. Сейчас же от семнадцати этажей осталось три, которые торчали голыми плитами, незначительно возвышаясь над грудой поломанного бетона. Из серости вышел и вошел в серость, подумал я с грустью.

      – Вот здесь – что? Еще одна развалина. Что дальше?

      – Высотка. У нее – подвал. А подвал – очень даже хорошее убежище. Что в итоге? Ничего. Видишь доступ вниз? Правильно, потому что его нет. И это еще на относительной возвышенности. Если посмотреть на старые здания, которым хотя бы пятьдесят лет и больше, то они стоят гораздо ближе к воде. Поэтому любое повреждение в фундаменте, сводах или даже простая трещина в земле неподалеку затапливает подвал. Делает его как минимум сырым и непригодным, а как максимум – вода заходит еще выше.

      – Звучит логично, конечно, но почему та же самая логика по твоим рассуждениям, не применяется на военные базы, м?

      – Потому что все они стоят не в центре. Там прочные здания, которые непохожи на этот новострой из разваленных плит. Понимаешь? Тут все иначе. Капитальнее, масштабнее. Почти все они строились на случай ядерной войны. И если в метро достаточно отрубить всю энергию, чтобы даже через крохотную трещину затопило тоннели, то на базах этого нет.

      – Все равно не понимаю твою логику. Я вижу, что здесь свалило высоту. Там, где располагается штаб оцепления, тоже было хорошее и прочное здание. И теперь его тоже нет. Одни сваи остались. Судя по фотографиям… – я начал говорить громче, сам того не замечая. Эхо почти не отражалось от множества грубых поверхностей. – …в городе вообще почти нет ничего высокого. Максимум – это вот, – я ткнул пальцем в остатки дома, которые мы только что оставили за спиной. – А в центре и того хуже.

      – Нет, должно что-то остаться. Базы дальше от эпицентра взрыва, – продолжал спорить Владимир.

      – Думай, как знаешь. Вот если бы за прошедшие недели хоть кто-то запустил аварийное электроснабжение на базе и подал признаки жизни – тогда да, охотно поверю, что можно отправить кого-нибудь спасать выживших. А так – нет. К тому же Кирилл чего сказал?

      – Что восемь из десяти погибли, – тут же откликнулся техник.

      – Вот видишь, – продолжил я. – Но спорить с тобой не хочу. Желаешь верить – верь.

      – А ты скептик, Денис. Не ожидал от тебя такого.

      – Город влияет, – ворчливо отозвался я. – Мертвый