Цивилизатор в СССР 1978. Игорь Евгеньевич Кулаков

к детскому телу и, соответствующим ограничениям физических кондиций. Тяжелее открывать многие входные двери, до многого не достаю. Меньше могу поднять. Да и детская ловкость преувеличена. Хотя очевидно, координация у меня намного лучше, чем у сверстников.

      ***

      Это стало очевидно в «первой драке второй жизни», в которую я вчера влез.

      «Пентюх» получил своё..

      «Первый раз» в садичной жизни он чаще поколачивал меня, чем я – его. Мне всего несколько раз, как подсказывала память, удавалось отбиться. Но мелкая вражда из-за игрушек и подобных особо важных поводов сама собой стихла к школьной жизни где-то в первом классе, когда мы попали в одну и ту же школу, но в разные классы параллели. Он – в «А», я – в «Б».

      Глупо было делить садичные игрушки во второй раз, тем более, когда сама по себе имитация игр доставляла не меньшее неудовольствие, чем отсутствие свобод взрослой жизни.

      Изначально я рассчитывал вообще обойтись без конфликтов в «этот раз», по крайней мере в ближайшие два года, пока придётся таки дотянуть детсад, но жизнь внесла свои коррективы и преимущество пришлось доказывать не только прокачанным первой жизнью интеллектом, но и готовностью пускать в ход обычные, пусть и пока детские, кулаки.

      К слову говоря, мысль о том, что попробовать «свернуть присутствие в садике в год вместо двух» натыкалась на соображение о том, что в своё время, в 1980-м, попасть в первый класс в 6 лет (7 исполнилось лишь осенью) было легко и естественно, но то же самое в неполные 6, в 1979-м, даже если я покажу способность «освоить всё положенное», уткнётся в запрет по возрасту.

      Почти месяц я избегал малейших конфликтов, но вчера случай таки подкараулил меня.

      На утреннем занятии на рисунок красками неожиданно для меня, уже прилично расслабившегося в тепличной обстановке дошкольного детского учреждения, было пролито содержимое банки с водой неопределённого цвета, в которую макали кисточки четверо детей за нашим столиком..

      В рисунке не было никаких откровений. Обычная мазня без изысков, которую не было желания пытаться превратить во что-то сногсшибательное. Чему способствовала неприязнь к мерзким акварельным брусочкам и не менее мерзким драным кисточкам на десяток «волосков».

      Едва уклонившись от растекавшейся по столу и рисунку грязной воде, я поймал взгляд соседа, сделавшего это.

      «Пентюх».

      Андрей Пентюхов подгадил мне специально. Без повода, «просто так». В натуре просто так! Многие дети ещё не способны в 5 лет рисовать на лице «я тут не при делах». Понять, что он закозлил сознательно, было легко.

      Не ясна была причина.

      Задавив едва не вырвавшееся «ты ох:ел?» я повернул лицо в сторону коридора, куда чуть ранее вышла Поносова и «разинул варежку»:

      – Фаи-и-и-на Степа-а-ановна, а Пентюхов пролил во-о-ду мне на рису-у-нок!

      Продолжение случилось во время сбора «на улицу» после дневного сна.

      Я был сбит с ног прямо в раздевалке. Причём довольно неожиданно. Грешным делом, я полагал, что замечание со стороны воспитательницы «Пентюху» исчерпало конфликт.

      Фига-с-2!

      Мне стали мстить. Шоком было даже не это – детсадовские конфликты