До февраля. Шамиль Идиатуллин

с досадой.

      – Вообще. Типа пошли они. А кто они и почему, сама не знает, наверное.

      Паша подождал пояснений, не дождался и осторожно удивился:

      – Разве можно такое упускать? Темища же.

      – Вот именно. Весь мир такое только и читает, и мы переводим и читаем, и сериалы переводим и смотрим, и документалки, а про свою, как это… хтонь, во, не знаем или сразу забываем. Странно это.

      – Не странно, – пояснил Паша. – Просто со временем не повезло. Это ж в нулевые было. Тогда все как раз и трэшака объелись, и читать бросили. Трэшак в телик переполз, дневные шоу страшнее любого хоррора, это я еще про инсту и тикток молчу.

      Аня кивнула без улыбки, но от темы не отвлеклась:

      – И все молчат. А чего говорить, маньяк-то исчез. Паш, покажи еще раз фотки.

      Паша остановился, открыл ссылку в телефоне и повернул экран к Ане. Та принялась листать снимки, подолгу вглядываясь в каждый. Вытерла экран, на котором оседал пар слишком близкого дыхания, и сказала:

      – Могли бы нейросети подстегнуть – они и из такого что-то вычистить могут.

      – И что? Пятнадцать лет прошло.

      – Тоже нейросети состарят, – не сдавалась Аня. – Любой может, знаешь же: скачал приложение – и вот ты старый, вот бэбик, а вот дедушка.

      – И заведем под арест всех похожих дедушек. И бабушек, на случай, если он пол сменил.

      – Лучше так, чем… Он же гуляет рядом. Может, прямо здесь. Прямо сейчас.

      Аня огляделась и зацепилась взглядом за темную фигуру на остановке поодаль. Человек, кажется, смотрел прямо на них. Он выпустил клуб пара и как будто улыбнулся. Аня понимала, что с такого расстояния, в полумраке и с ее-то зрением – на холоде линзам веры нет, – рассмотреть улыбку не могла, но на всякий случай спешно повлекла вперед Пашу, изучавшего снимок на экране.

      Змей затянулся еще разок, убрал вейп, огляделся, поймал взглядом темно-серую куртку и пошел за ней по «зебре».

      За его спиной, не приостановившись и даже не сбавив скорость, пронеслась «Kia».

      Андрей говорил, вцепившись в руль и не глядя на рыдающую рядом сестру:

      – Наташ, я несколько подзадолбался тебя из запоев вытаскивать. Расслабляться надо, согласен. Определись только: трахаться хочешь или ужраться? Ужраться и дома можно, мне попроще будет, чем тебя по всему городу ловить. Хряпнула – и сразу в больничку прокапываться. Но если трахаться…

      – Он уше-ел! – провыла Наташа. – Развернулся и уше-ел! Я старая и стра-ашная!

      Андрей чуть кивнул и прикусил губу, готовясь через силу врать.

      – Хрень-то не неси. Баба-ягодка, в отделе все мужики у меня телефончик просят, устал отпинываться.

      Пьяный плач Наташи перешел в жалобное всхлипывание:

      – Я никому не нужна!

      – Спасибо, сестренка, – сказал Андрей, с облегчением выпуская раздражение на допустимом повороте беседы. – Я, сука, на ленты ради тебя рвусь, Светка про тебя постоянно спрашивает, Лизка вечно: пусть теть Наташа придет, почему теть Наташи долго не было, – и вот так ты это принимаешь.

      Наташа залилась совсем безутешно.

      – Ну