Улица Яффо. Даниэль Шпек

она нашла несколько карандашей и две синие школьные тетради. В одной были цифры и уравнения, в другой – английские слова. Записи обрывались в середине тетради; последним словом было pharmacist. Жоэль забралась на стол и выглянула в окно. Улица Яффо была не слишком узкой и не слишком широкой, с тротуарами на каждой стороне и четырехэтажными многоквартирными домами из камня песочного цвета с красивыми арочными окнами. Здесь были небольшие магазины, рестораны и мастерские, кинотеатр, церковь и пожарная станция. Улица вытекала из лабиринта Старого города и, проходя вдоль гавани, вела из Хайфы. Одни дома смотрели на склон холма, другие – на море. Вывески над закрытыми магазинами были на арабском, иврите, английском, итальянском и греческом. Молчаливые дома казались декорациями без актеров.

      В окне через улицу мелькнул силуэт женщины. Она задернула занавеску. Жоэль вздрогнула.

      – На улице есть и другие евреи, – успокоила ее Ясмина.

      – Кто жил в моей комнате? – спросила Жоэль.

      Ясмина пожала плечами и неуверенно огляделась.

      – Они вернутся?

      – Кто знает.

      Позже, когда они спустились на улицу, чтобы найти какую-то еду, Жоэль попросила отца прочитать имена на дверных звонках у входа, потому что буквы были арабские и латинские, а она научилась читать пока только на иврите.

      – Абу Навас, – прочитал Морис. – Тиби, Йодех, Ханаан.

      Другие таблички он не смог разобрать.

      – Где они сейчас? – спросила Жоэль.

      – Ушли, – ответил Морис.

      – Куда?

      – Я не знаю.

      – Почему они ушли?

      – Из-за войны.

      – Война уже закончилась?

      – Нет.

      – Нам тоже придется опять уехать?

      Морис наклонился к ней, взял ее руки и твердо посмотрел ей в глаза.

      – Нет. Мы остаемся здесь.

* * *

      Первая ночь выдалась тяжелой. В комнате Жоэль было так тихо, что она слышала свое дыхание. Твоя собственная комната, говорили родители, разве это не прекрасно, – но Жоэль не могла заснуть. Ей вдруг стало не хватать звуков других людей – в общей спальне, в бараке, в трюме корабля. Она привыкла просыпаться от чьего-то кашля, затыкала уши, чтобы не слышать храп. А сейчас ее пугала эта ночная тишина. Она встала, залезла на стол и выглянула в окно. Улица Яффо в лунном свете была призрачно тиха. Ни машин, ни музыки, одна лишь тишина. Да далекий собачий лай. Жоэль прокралась в прихожую. Из спальни родителей доносились странные звуки. Она надавила на ручку двери. Заглянула в щель и увидела обнаженные тела родителей, сплетенные силуэты в темноте. Родители двигались точно во сне, неистово, в ритме какой-то тайной музыки и испуганно дернулись, когда заметили Жоэль.

      – Иди сюда, – сказала Ясмина, и Жоэль неуверенно приблизилась к кровати.

      Она забралась в постель, на лоб ей легла горячая мамина ладонь. Мама была мокрой и очень живой. И Жоэль заснула.

* * *

      Наутро улица забурлила. Стоя на балконе, Жоэль наблюдала через решетку, как новая группа иммигрантов поднимается из порта с чемоданами и перевязанными веревкой коробками.