Сердце язычницы. Патриция Мэтьюз

окно, сквозь которое щедро лилось в комнату солнце.

      Лилиа села в постели и обратила взгляд на пол – туда, где накануне бросила одежду Эйзы Радда и свою капа.

      Их и след простыл!

      Взгляд девушки заметался по комнате. Ей нечем было прикрыть наготу. На Мауи это не составило бы проблемы: она нередко отправлялась на утреннее купание обнаженной, – но здесь, в мире белых людей, нечего было и думать расхаживать в таком виде. Девушка уже познала стыд – чувство, о котором не ведала на родном острове.

      Неужели леди Анна солгала и у нее совсем иные намерения? Может, она решила держать ее взаперти, как и Эйза Радд? К чему замки и запоры, ведь без одежды Лилиа не ступит за порог комнаты!

      Гнев и разочарование вскипели в душе с такой силой, что девушка закричала.

      Тут же послышался торопливый перестук каблучков по коридору, дверь открылась, и вошла миловидная девушка в темном строгом платье и накрахмаленном белом переднике – горничная.

      – Прошу прощения, миледи, но вы перепугали меня до полусмерти! Почему вы так кричали?

      – Кто ты? – спросила Лилиа.

      – Меня зовут Дорри, миледи. С сегодняшнего дня я ваша горничная и буду заботиться о вас…

      – Я могу позаботиться о себе сама! Где моя капа?

      – Ваша – что? Ах, та тряпка! Я ее сожгла по приказу леди Анны, как и ту одежду, в которой вы приехали.

      – Сожгла! Я хочу сейчас же видеть леди Анну!

      – Но она еще не поднялась!

      – Проводи меня к ней, или я сама найду дорогу!

      – Вы не можете ходить по дому в таком виде! Вот, наденьте это… все новое, все будет вам по размеру…

      – Нет, я пойду именно в таком виде! Эта женщина приказала сжечь всю мою одежду, в том числе капа, оставила меня без клочка ткани, чтобы прикрыть наготу! Пусть посмотрит на дело своих рук!

      Лилиа выбежала в коридор и в конце его постучала в дверь.

      Ответа не последовало. Отстранив Дорри, Лилиа открыла дверь и вошла в комнату. Леди Анна приподнялась, и девушка замерла, увидев, что бабушка совершенно лысая.

      – Кто здесь? Ты, Лилиа? Как ты сюда попала и почему в таком виде?

      Перехватив ошеломленный взгляд девушки, леди Анна схватилась за голову, рука ее метнулась к парику, лежавшему на ночном столике, и она быстро надела его. Зеленые глаза сердито сверкнули.

      – Даже внучка не смеет врываться ко мне в спальню таким манером! Сюда приходят по приглашению или не приходят вовсе! Только моя горничная – слышишь, моя! – может войти, когда я еще в постели!

      Лилиа вздернула подбородок.

      – Вы приказали сжечь мою капа! Кто дал вам право так поступать?

      – У меня есть на то все права, дитя мое. Я понимаю, как тяжело подействовал на тебя долгий морской вояж, как измучило отвратительное обращение. Трудно сменить одну культуру на другую, ничем на нее не похожую. Однако теперь ты здесь, Лилиа. Прими свою судьбу с достоинством.

      – Зачем вы велели сжечь мою капа? В чем я вернусь на Мауи?

      – Тебе предстоит жить не на Мауи, а в Лондоне,