Сердце язычницы. Патриция Мэтьюз

люстры. Лилиа не могла оторвать взгляд от этих сверкающих сокровищ. Однако ей пришлось следовать за спутниками.

      Лакей подвел их к широкой величественной лестнице, а когда поднялись на верхнюю площадку, постучал в красивые резные двери.

      – Введите их, Джеймс, – послышался женский голос.

      Лакей распахнул дверь для прибывших и притворил ее за ними, оставшись снаружи. На кушетке с высокими валиками полулежала худая немолодая женщина. Кожа ее напоминала старинный фарфор, покрытый прожилками. Однако волосы незнакомки, уложенные в высокую прическу, были вовсе не седыми, а золотисто-рыжими, зеленые глаза смотрели внимательно и с интересом. Самый вид женщины наводил на мысль о богатстве и знатности.

      Хотя Лилиа, конечно, не видела эту женщину прежде, что-то в посадке ее головы показалось девушке смутно знакомым. Не выдержав испытующего взгляда зеленых глаз, Лилиа молча осмотрела комнату.

      Со всех сторон их окружала роскошь, чуждое и кричащее великолепие, от которого кружилась голова. Назначения большей части предметов Лилиа не понимала. Она залюбовалась расписным потолком, где резвились улыбающиеся ангелы с арфами в руках. Очаг поражал своим великолепием, и его невозможно было ни с чем спутать из-за горящих дров. В глубине комнаты стояла кровать под балдахином, со стеганым шелковым покрывалом и множеством подушек.

      – Итак, Радд, – заговорила женщина, – это она?

      – Она, она, леди Анна! Могу присягнуть, что это и есть дочь Уильяма Монроя.

      – Он говорит правду, дитя мое?

      – Да, – ответила Лилиа, совершенно ошеломленная таким поворотом. – Уильям Монрой был моим отцом.

      – Был? Так он умер?

      – Два года назад.

      – Бедный мой Уильям всегда и все делал не вовремя – никакого чувства времени! Впрочем, все в конечном счете к лучшему. Подойди ко мне, дитя мое. – Иссохшей рукой женщина поманила девушку. – Ближе! Глаза у меня теперь уже не те, что раньше.

      Озадаченная, Лилиа подошла к кушетке.

      – Боже милостивый! Что это за обноски на тебе? И ты истощена почти так же, как я. Радд, что с ней такое? Болезнь? Голод? И потом, я же просила одеть ее достойным образом.

      – Я подумал: а чего ради? Девчонка никогда ничего не носила, кроме куска тряпки. Откуда ей знать, что такое достойный вид?

      – Могу ли я узнать, кто вы? – не выдержала Лилиа.

      – Как? Разве этот человек не объяснил тебе?

      – Нет.

      – В чем дело, Радд? Почему вы держали это бедное дитя в неведении?

      – Ну… я думал… я решил предоставить это вам.

      – Вы только взгляните на нее. Она же потрясена до глубины души, и кто может винить ее за это? – Женщина обратилась к Лилиа: – Я леди Анна Монрой, мать Уильяма, то есть твоя бабушка, дитя мое. А этого человека я отправила на острова, куда ветер занес моего беспутного сына. Я поручила ему найти или самого Уильяма, или хотя бы следы его. Здесь родился и вырос твой отец. Долгие годы этот особняк был ему родным домом, а теперь, надеюсь, станет домом тебе, дитя мое.

      – Мать моего отца? Бабушка? – растерянно