Живой уголок. Сказочная повесть. Ольга Батлер

отвечала.

      Несмотря на смущение, она казалась весёлой и общительной девочкой.

      – Очень хорошо! А у нас главная в уголке – Мальвина Подризова. После звонка она покажет тебе попугая, ужиху, хомяка… Мальвина, принимай новую подругу!..

      На перемене Подризова, сделав скучное лицо, повела новенькую к живому уголку.

      – Там Отелло и Улька… А это Авоськин, – небрежно махнула она рукой.

      – Хохлатый хомяк, никогда такого не видела! – Надя деловито склонилась над аквариумом. – Здравствуй, Авоськин! А имя у него есть?

      Имени у Авоськина не было. Вернее, их было много, но ни одно ему не нравилось. Первые хозяева звали его Чингачгуком. В другой семье хомяк превратился в Чинга-Чубчика. В третьей его нарекли Чупа-чубсом и даже Чупа-Чупсиком. И везде люди, наигравшись, находили предлог, чтобы избавиться от зверька.

      – Ты из деревни к нам приехала? – насмешливо спросила Подризова, оглядывая новенькую с головы до ног. Как будто всё в Наде казалось ей нелепым – и лицо, и новая коричневая кофта на кнопках, и туфли, которые мама купила дочери на рынке.

      – Нет, из города, – не поняла издёвки Надя. Она кивнула на притихшую школьную живность: – Хочешь, я вместе с тобой за ними ухаживать буду?

      В ответ девочка увидела недовольство в глазах Мальвины: «Какая бойкая выискалась!».

      Подризова стала шептаться с подругами. Те засмеялись, поглядывая на новенькую, и Надя опустила голову. Поведение её новых одноклассниц не предвещало ничего хорошего. Но неожиданно Мальвина смилостивилась:

      – Ладно, посмотрим… Ты на какой улице живёшь?

      Глава вторая. Катаклизм, или Чем закончился один ненаучный эксперимент

      Прошло несколько недель. Как-то ночью хомяк бегал по аквариуму, подтягивался, прыгал, крутился в колесе – в общем, занимался спортом, мешая спать соседям.

      – Ты не один в живом уголке, – рассердилась Улька.

      – В полуживом уголке, – с горькой усмешкой поправил её попугай.

      Но Авоськин был не виноват.

      – Извините. Мы, хомяки, по ночам активны, – вежливо объяснил он. – Моя норма – десять километров пробега.

      – Нет, вы только послушайте его! Не успел заселиться, уже правила диктует. А всем прочим, не хомякам, стррадать?! – закричал Отелло, гневно расправляя крылья. Когда попугай волновался, он начинал грассировать. – Между прочим, здесь обитают пожилые ррептилии и птицы с подоррванным здоровьем!

      – Хорошего поведения от него не дождёшься, – вздохнула Улька. – С такой-то причёской.

      – Ну, знаете… Завоспитывали вы меня! – потерял терпение Авоськин. – Это не причёска, а мутация! Ясно?

      – Не груби, ты мне в сыновья годишься, – одёрнула его ужиха и свернулась в кольцо, собираясь снова задремать. – Тишину соблюдай…

      Ну вот чем бы заняться после такого? Хомяк вспомнил, что у него припрятан обломок карандаша. Он оторвал клочок от бумаги, которую ему стелили на дно аквариума, уселся поудобнее среди своих продовольственных запасов и вывел карандашом – «Дневник».

      «Вчера