Я – многообразная старуха. Фаина Раневская

доктор Швейцер, найдутся еще – лень вспоминать.

      – Вот женишься, Алешенька, поймешь, что такое счастье.

      – Да?

      – Да. Но поздно будет.

      Режиссеры меня не любили, я платила им взаимностью. Исключением был Таиров, поверивший мне.

      …Однажды, провожая меня через коридор верхнего этажа, мимо артистических уборных, Александр Яковлевич Таиров вдруг остановился и, взяв меня за руку, сказал с горькой усмешкой:

      – Знаете, дорогая, похоже, что театр кончился: в театре пахнет борщом.

      Действительно, в условиях того времени технический персонал, работавший в театре безвыходно, часто готовил себе нехитрые обеды на электроплитках. Для всех нас это было в порядке вещей, но Таиров воспринимал это как величайшее кощунство.

      Раневская обедала в ресторане и осталась недовольна и кухней, и обслуживанием.

      – Позовите директора, – сказала она, расплатившись.

      А когда тот пришел, предложила ему обняться.

      – Что такое? – смутился тот.

      – Обнимите меня, – повторила Фаина Георгиевна.

      – Но зачем?

      – На прощание. Больше вы меня здесь не увидите.

      Я обязана друзьям, которые оказывают мне честь своим посещением, и глубоко благодарна друзьям, которые лишают меня этой чести.

      «Душа – не жопа, высраться не может» – Шаляпин в передаче Раневской.

      – Фаина Георгиевна! Что ж вы не спрашиваете, как я живу?

      – Роза, как вы живете?

      – Ой, и не спрашивайте!

      Испытываю непреодолимое желание повторять все, что делает дворник. Верчу козью ножку и произношу слова, значение которых поняла только взрослой. Изображаю всех, кто попадается на глаза. «Подайте Христа ради», – произношу вслед за нищим; «Сахарная мороженая!» – кричу вслед за мороженщиком; «Иду на Афон Богу молиться», – шамкаю беззубым ртом и хожу с палкой скрючившись, а мне четыре года.

      …В пять лет была тщеславна, мечтала получить медаль за спасение утопающих… У дворника на пиджаке медаль, мне очень она нравится, я хочу такую же, но медаль дают за храбрость – объясняет дворник. Теперь медали, ордена держу в коробке, где нацарапала: «Похоронные принадлежности».

      Актрисой себя почувствовала в пятилетием возрасте. Умер маленький братик, я жалела его, день плакала. И все-таки отодвинула занавеску на зеркале – посмотреть, какая я в слезах.

      Я очень хорошо знаю, что талантлива, а что я создала? В силу отпущенного мне дарования, пропищала как комар, и только.

      8 Марта – мое личное бедствие. С каждой открыткой в цветах и бантиках вырываю клок волос от горя, что я не родилась мужчиной.

      В сентябре 1946 года, приехав в Ленинград к Ахматовой, чтобы поддержать ее в трудный час, Раневская неожиданно встретилась на улице с Леонидом Осиповичем Утесовым. В тот день он выглядел печально и задумчиво. Увидев Раневскую, он сказал:

      – Надо