Сказка о ночном музыканте. Елена Городенцева

в разбеге два больших крыла.

      И юноша опять не согласился,

      Ведь самым главным был, как раз полёт,

      А также, чтоб при этом удержаться,

      Когда скакун под облако взовьёт.

      Поэтому пришлось опять Давиду

      «Переоденься!» – громко повторить,

      И, уточняя, всё-таки добавить:

      «Не лучше ль кожу лёгкую носить?»

      Намёк не скрытый конь мгновенно понял,

      И больше сбруй других не одевал,

      А облачился в ту, что всех удобней,

      И как он в ней летает, показал.

      Теперь всё к путешествию готово.

      Давид к себе кобылку подозвал,

      И на ухо в минуту расставанья,

      Чтоб успокоить сердце, обещал:

      «Твой сын уйдёт со мною ненадолго.

      Я обещаю, что его верну,

      Как только от возможной, страшной бойни

      Спасу мне неизвестную страну.

      Скачи к своим. Пришла пора прощаться.

      Я очень рад, что ты вновь ожила.

      Спасибо за жеребчика…» Тут лошадь

      От юноши немного отошла,

      Ударила уверенно копытом,

      Заржала, явно что-то говоря.

      Подумалось – напутствие в дорогу,

      Ведь сын летел за горы и моря.

      Но вовсе нет! Свершилось тут же чудо.

      Давид в обновках красочных стоял.

      Невзрачную, как оберег рубаху,

      Кафтан, сидящий ладно, прикрывал.

      Кобылка же потёрлась своей мордой

      О сына, посмотрев ему в глаза.

      Взгляд долгий был, внимательный и добрый,

      Свершающий, опять же, чудеса.

      И это было очень ощутимо,

      Скакун лучиться начал изнутри.

      Чувствительные, зримые потоки

      От матери к жеребчику пошли.

      Мать с сыном чем-то важным поделилась.

      Он будто бы взрослее внешне стал.

      Теперь в его глазах читалась мудрость.

      Он много чего знал и понимал.

      Вдруг скакуны от юноши умчались,

      Вдали легко на небо, воспарив,

      Как ветер пронеслись вверху по кругу,

      Раз пять свой путь небесный повторив,

      На время с глаз сокрылись и исчезли

      За горной высотой седых вершин.

      Но вскоре Огонёк назад вернулся.

      Теперь он был без матери – один!

      Отныне, ничего уж не мешало

      Направиться в далёкие края

      И выйти из пространства чудо-дуба.

      Давид имел волшебного коня,

      Который пред Давидом приземлился,

      Встал боком, чтоб удобней было сесть,

      И головой покорно преклонился,

      Оказывая этим ему честь.

      Не понимая, как то получилось,

      Но музыкант в седло легко взлетел,

      Сказал: «Спешим на юг!» и конь, как птица,

      Расправив крылья, быстро полетел.

      И вскоре перед ними растворились

      В небесной и прекрасной синеве

      Сокрытые от глаз чужих ворота.

      Их дуб не стал удерживать в себе.

      Снаружи ничего не изменилось.

      Текла, журча, рождённая река,

      Что